- Нет, - возразил Джейсон, но вместо этого слова из горла вырвался какой-то глухой, неразборчивый клёкот - после долгого молчания голос не слушался его, и мужчина коротко откашлялся, чувствуя, как нервно щекочет гортань изнутри. - Нет, не уйду, - повторил он уже чётче и увереннее и отрицательно качнул головой.
Шторы были распахнуты, и с улицы в комнату светило солнце, разбрасывая по кровати свои тёплые лучи. Они касались лица Айви, её шеи и рук, и Джейсону казалось, что девочка стала теперь почти прозрачной, и что её тонкая бледная кожа пропускает свет. Из окна доносился птичий гомон и шёпот первой листвы под лаской весеннего ветра, Вульф видел, как касается стекла ветка старой ивы, растущей в саду Паунсеттов, постукивая и шевелясь, словно чья-то рука, приветсвующая гостей. В приоткрытую дверь спальни бесшумно скользнул кот, мягко ступая к кровати Айви, но запрагивать не стал, прошёлся туда-сюда с важным видом и устроился в углу у стола, аккурат в луче солнечного света, сонно прищуриваясь и задумчиво подергивая длинным хвостом.
Ощущение нереальности не покидало Джея. Это весенее солнце, этот дом, этот кот в комнате - всё это мужчина видел отчётливо и ясно осознавал происходящее, но мысль о том, что он всё ещё во сне, упрямо маячила в голове. Наверное, всё это - просто кошмар, и он просто ещё не проснулся, но разве кошмары заканчиваются так? Разве когда ты тонешь во сне, падаешь в глубокую пропасть, или тебя настигает огромный зверь, не положено просыпаться? Разве мозг не должен вытягивать тебя из сна в реальность в миг, когда напряжение достигает пика? Нет, кошмары не заканчиваются так.
Кот мурлыкнул и, потянувшись, взапрыгнул на письменный стол. Джейсон увидел надорванную упаковку стирильных бинтов и бутылку антисептика - выходит, всё это действительно было? Какой-то день сурка: значит, Айви уже была ранена, он действительно приносил её сюда и обрабатывал рану, если только девочке не требовалось всё это аптечное изобилие для каких-нибудь собственных целей. Но где же в таком случае заканчивался бред и начиналась реальность? Джей снова посмотрел на кровать - на белье не было пятен крови, значит, не было и огромного паука... Мужчина перевел взгляд на часы - без четверти четыре. Он вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, с чего начался этот день. Из окна был виден его дом, автомобиль стоял на подъездной дорожке, и даже капот по-прежнему был открыт. Он собирался ехать в Портленд, собирался позвать Айви с собой, а потом случайно застал их ссору с отцом. Джейсон вспомнил, что Берт всё так же спит в своей комнате, понятия не имея о том, что только что произошло в его доме. Удивительно.
Вульф снова тряхнул головой. Не было сил рассуждать об этом, вернулась головная боль, тягучая и густая, словно череп залили дёгтем, и он чувствовал, как что-то давит на лоб изнутри. Пусть будет как будет, решил Джейсон, присаживаясь рядом с Айви на край кровати. Они оба живы, во всяком случае, на данный момент, и большего Вульфу было не нужно. Ну, разве что умыться и пару часов хорошенько поспать, но до этого нужно было заняться девочкой. Он снова взял её за руку и убрал от лица растрёпанные влажные волосы. Да, они были живы, и это, пожалуй, самое главное.

Джейсон поднялся рано, на скорую руку собрал с собой пару сэндвичей и остатки вчерашнего пирога, залил в термос чаю покрече и, бросив в машину постиранную спецовку, поехал на лесопилку. Было только четверть восьмого, и фонари в переулке ещё только начинали гаснуть, но утренний полумрак и не думал рассеиваться. Вульф бросил короткий взгляд на дом Паунсеттов, - судя по зажегшемуся наверху свету, Айви только собиралась в школу, - и мужчина поспешил свернуть на дорогу, уходящую дальше в лес. Прошла неделя с тех пор, как они закрыли дверь старого подвала, а Джейсон, кажется, всё никак не мог прийти в себя - во всяком случае, чувство странного, раздражающего беспокойства, поселившееся в тот день где-то внутри, так и скреблось до сих пор, не отпуская, не давая свободно вздохнуть.
Старый пикап свернул в лес, туда, где начиналась узкоколейная лесовозная дорога. С девяти утра по ней начнут курсировать тяжёлые тягачи, доставляя к лесопилке необработанный сруб, но до тех пор по дороге можно было проехать совершенно свободно, и Вульф покрепче взялся за руль, притормаживая, чувствуя, как машина затряслась, входя в подмороженную с ночи узкую колею. Уже неделю Джейсон приезжал на работу совсем рано и выключал пилораму только тогда, когда в администрации лесопилки отключали генераторы на ночь, хотя работы у него было не больше, чем обычно. Просто лесопилка была единственным местом а городе, где Вульф чувствовал себя свободнее, просто находясь вдали от людей.
В тот вечер пятого марта он так и не поехал в Портленд и, вернувшись от Паунсеттов, действительно лёг спать. Сказавшись больным на работе, просто чтобы прийти в себя, он проснулся только после обеда следующего дня, но чувство усталости его так и не покинуло: головная боль прошла, но давление внутри черепной коробки не прекращалось, как и ощущение тяжести где-то под рёбрами. Джейсон чувствовал себя выжатым лимоном, даже на то, чтобы просто подняться с постели, сил почти не было, и каждое утро давалось ему тяжелее предыдущего. Он даже думал, что действительно заболел, но ничего, кроме общего недомогания, не чувствовал, а от мыслей о врачах и больницах и вовсе тоска брала. Но больше всего Вульфа беспокоило раздражение - навязчивое, как комариный зуд, оно зарождалось где-то в лёгких всякий раз, когда кто-то обращался к нему, - даже просто здороваясь при встрече, - и грозило с каждой минутой перерасти в самую настоящую ярость. Никогда прежде Джей не замечал за собой такой вспыльчивости, а теперь его бесило абсолютно всё, от регулярного повизгивания за забором соседской собаки, до собственного сына. И эта злость, это скребущее изнутри раздражение, от которого, кажется, ещё тяжелее становилось под сердцем, тревожили Вульфа, заставляя всё больше сторониться людей.
Первые дни Джей списывал всё это на шок и усталость: он до сих пор не знал наверняка, что из произошедшего было правдой, а что просто игрой воображения, и полагал вполне ожидаемым тот факт, что после случившегося у него просто сдавали нервы. Стоило ему уснуть, как в голове рождались странные и страшные образы, липкие и тягучие, почти болезненные, пугающе реальные, они утягивали его куда-то на глубину, и Джейсон подолгу не мог проснуться, как будто путаясь в сетях этих сновидений. Придя в себя, он не мог припомнить толком сюжета своих снов, но чувствовал внутри досаду и опустошение, и это только ещё больше выбивало из равновесия - он будто упускал что-то, терял в своих ночных кошмарах, и временами Вульфу казалось, что он больше не хозяин самому себе. Простой вопрос Айви, или какая-нибудь невинная шутка Тео буквально приводили в бешенство без видимых на то причин, и из последних сил сдерживая где-то внутри это клокочущее, жгучее чувство ярости, Джейсон начинал бояться самого себя, не зная, к чему приведёт в итоге это необъяснимое раздражение. Поэтому в последние дни он уезжал из дома затемно и возвращался уже в ночи, чтобы просто не видеть лишних раз тех, кого боялся обидеть своей странной несдержанностью.
В редкие минуты спокойствия перед тем, как заснуть, Джейсон рассуждал о том, что, возможно, стоит поговорить о происходящем с Айви, всё-таки они пережили тот день вместе, и если бы кто-то и мог понять его, то наверное, именно она. Наверное, стоило зайти к ней и поделиться тревогами, засевшими внутри так, что дышать было трудно, но от одной только мысли о девочке то самое раздражение начинало скрестись изнутри, словно крыса, отчаянно пытающаяся выбраться на свободу. Её печальные глаза, её вздохи и бесконечные сожаления о том, чего даже ещё не случилось, эта её упрямая самостоятельность, этот идиотский детский максимализм... Она всё время с таким жаром доказывает ему свою независимость, а ведь на самом деле вся эта бравада не стоит ломанного гроша - где вообще была бы теперь эта дура, если бы не он, Джейсон? И какого чёрта он вообще связался с этой малолеткой? Ему и без неё есть, кому вытирать сопли... От этих мыслей Вульф заводился ещё сильнее, отчаянно злясь на Айви, и на самого себя, ведь не мог же он в действительности с такой яростью думать о ней. Ещё совсем недавно не мог...
Джей остановил пилораму, краем глаза заметив стоящую чуть поодаль Айви, и снял наушники, оставляя их висеть на шее. По мрачному взгляду из-под бровей трудно было не заметить, что он не ждал появления девочки. Джейсон вздохнул, стягивая рукавицы, и заткнув их за пояс, сделал шаг в её сторону и даже вымученно улыбнулся. Нет, всё это вздор, на самом деле, он рад её видеть. Он соскучился, и всё это время ему не хватало Айви - он ясно понимал это теперь, глядя на её укоризненную улыбку, и думал о том, что всё это просто плохое настроение, и уж девочка-то точно в нём не виновата. Как хорошо, что она пришла.
- Привет, - Джей качнул головой и, наклонившись, легонько поцеловал Айви - в щёку, едва коснувшись самого уголка её губ. - Да, я... - он как-то растерянно почесал бороду, почему-то не глядя в глаза девочке. - Я неважно чувствовал себя в последние дни, да и работа... Хорошо, что ты пришла, - он снова улыбнулся, на этот раз уже увереннее. - Идём, я как раз собирался сделать перерыв.
Джейсон приобнял её за плечи и повёл в сторону от пилорамы, к стоящим чуть поодаль небольшим домикам, где располагались столовая и комнаты отдыха для рабочих. Он с тревогой прислушивался к себе, пытаясь распознать внутри уже ставшие привычными нотки раздражения, и к своему удивлению, не находил их. Похоже, что время всё расставило по своим местам, решил Джейсон и только покрепче обнял девочку.

Небольшой домик, - одна комната и санузел, - обогревался одним единственным радиатором, висевшим вдоль дальней стены. Посередине стоял стол, в углу - шкафчик и небольшой холодильник со стоящим на нём стареньким радиоприёмником, который даже местную городскую радиостанцию ловил с большим трудом. Было прохладно, и Джейсон поплотнее прикрыл дверь, не спеша снимать рабочую куртку. Налил водой чайник, глядя на то, как Айви бережно достаёт принесенную запеканку, выкладывая её на стол. В который раз уже девочка делала первый шаг, и Джейсон ощутил внутри тяжелую, тугую досаду: всё шло наперекосяк, абсолютно всё.
- Я... - он неопределенно пожал плечами, чувствуя, что вопрос этот значит явно гораздо больше, чем было сказано вслух, и вроде бы даже смутно понимал, чего хочет Айви, но ответ всё равно получился скомканным и неуверенным, как будто что-то мешало ему сказать всё, как есть; как будто девочка могла бы вовсе не понять его. - Нормально, просто я какой-то... дерганный в последнее время, - он заварил чай и всё-таки снял куртку. - Не знаю, вроде, всё как всегда.
Он на долю секунды перехватил её взгляд и молча вздохнул: обиделась. Решила, что он устал возиться с ней, что считает обузой и уже отказался от когда-то данных ей обещаний. А разве не устал? Разве не надоело тянуться за ней всё время, разве не надоело ждать, когда вырастет? Айви потянула его за руку и он присел за стол рядом с ней. В душе что-то ныло и тянуло - досадно. Досадно и как-то зыбко, как будто Джейсон снова не был уверен в собственных мыслях. Ведь вот же она, Айви, сидит перед ним, такая же, как прежде, ну, может быть, только чуть больше тревоги в глазах, но ведь ничего, в сущности, не изменилось. Или изменился он? Девочка потянулась, чтобы его поцеловать, и он ответил, чувствуя, что тоже соскучился по ней, жутко соскучился, и что больше всего на свете хотел бы оказаться сейчас в той охотничьей хижине, где они с Айви провели морозную февральскую ночь, и чтобы ни души вокруг...
Джей вдруг схватился за шею, невольно нервно отстраняясь от девочки. Что-то зудело и чесалось под кожей, как будто от пчелиного укуса, жгло изнутри, раздражало, и он деранул ногтями, чувствуя под пальцами пульсацию, как будто внутри шевелилось и волновалось что-то живое. Джейсону показалось, что ещё немного и он расчешет шею до крови, но зуд понемногу стихал, оставаясь противным, раздражающим ощущением где-то на самом краю восприятия. Должно быть, его укусила какая-то мошка, в этих бытовках так сыро, мало ли какая дрянь проснулась здесь в первые мартовские дни.
Он тряхнул головой, ещё потирая расчесанное место, и снова посмотрел на Айви. Ну и чего ради она пришла? Теперь что, так и будет таскаться за ним, пока он не скажет прямо, что устал от неё? Неужели не понимает, что ей нечего ему предложить, кроме остывшей запеканки? В углу у холодильника что-то зашуршало, и Джейсон бросил в ту сторону раздражённый взгляд: похоже, крыса. В бытовках, где рабочие хранили еду и вещи, их с каждым годом становилось всё больше, но почему-то именно теперь мысли о хвостатых вредителях особенно раздражали Вульфа. Да ещё и Айви... Чего она смотрит на него так, словно устала ждать и требует ответа? С чего ей вообще требовать, разве не ему она обязана своим спасением? Разве не он нянчится с ней, всё время строя из себя доброго самаритянина? А чего ради всё это?
Он нахмурился, собираясь сказать что-то девочке, как вдруг уловил краем глаза резкое движение, как будто кто-то метнулся из угла к столу через комнату. Джейсон не понял, не осознал собственного резкого движения, только услышал хлопок - удар об пол подошвы тяжёлого сапога, и хлюпающий, отвратительный звук вперемешку с коротким сиплым писком. Под ногой что-то лопнуло, хрустнуло что-то живое, оставляя ощущение мягкой упругости, как будто Джей встал подошвой на скомканную варежку, или вроде того. Мужчина замер, чувствуя, как подрагивает мышца над коленом - он вдруг почувствовал, как под рубашкой вспотела спина, как всё похолодело внутри. Из-под сапога расползалась в стороны багрово-сизая жижа, и Джейсон не решался убрать ногу, чувствуя, как самый настоящий страх подбирается куда-то к желудку. Он только что просто раздавил грызуна, не моргнув глазом, и теперь тупо смотрел на свой сапог, как будто не веря, что это действительно сделал он.

Он всё ещё смотрел на свой сапог, чувствуя дрожь в колене, а звук, страшный и совершенно отчётливый, до сих пор бился где-то на самом краю затуманенного сознания: хруст тонких косточек, треск лопающейся шкуры, последний сиплый выдох. Джейсон сидел, оглушенный и заворожённый, и ему казалось теперь, что он навсегда запомнил это ощущение, когда под ногой сильного погибает слабый. Это было странно и непривычно, но Вульф чувствовал, как где-то внутри несмело зарождалось чувство ликования, которое бывает всегда, когда достигаешь цели, но вместе с ним, ещё глубже, отчаянно вопил страх: опомнись, опомнись, ведь это - не ты.
Голос Айви раздался как будто издалека, и Джейсон обернулся к ней, отвлекаясь от непонятных и пугающих его эмоций. Девочка стояла возле двери и, судя по тому, что она не спешила подходить ближе, Вульф здорово её напугал. Мужчина вдруг подумал, что она уйдет, выбежит на улицу прямо сейчас, позабыв о только что снятом ею пальто, и он уже не сможет её остановить. Джейсон вдруг ощутил одиночество и бесконечную тоску, бьющуюся о рёбра в кромешной пустоте, и в этой тоске он, позабыв обо всем на свете, подскочил со стула, поскальзываясь на том, что осталось от раздавленной крысы, и едва не опрокинув стол, поспешил к Айви.
- Послушай, я не знаю, что это, - едва касаясь, он взял её за плечи, оправдываясь, заглядывая в глаза девочке доверчиво, как будто надеясь, что она не оттолкнет его. - Я сам не свой, я дурной какой-то в последние дни, я вижу и забываю сны, и я боюсь... Боюсь кому-нибудь навредить, или напугать. Я ведь совсем не хотел сейчас напугать тебя, - Джей целовал её в губы, в щёку, в шею, неловко, поспешно и суетливо, как будто боялся, что больше ему не представится такой возможности. - Не уходи Айви.
"Только не теперь, не уходи, - крутилось в голове отчаянное. - Не бросай, не оставляй меня одного". Вдруг Джейсон осознал ужасное: нет, он не останется один, даже если Айви сейчас уйдёт. С ним будет это странное, страшное чувство, чужое и непонятное. С ним будет кто-то невидимый, неизвестный, но вместе с тем до боли знакомый. Будет это скребущее изнутри раздражение, это новое, агрессивное, злое. С ним теперь будет тот, второй, от мыслей о котором до самых печёнок пробирал страх.
Колени уже коснулись пола, Джейсон стоял теперь перед девочкой, всё ещё обнимая, прикрыв глаза и уткнувшись лицом куда-то в живот. Её запах - тёплый, живой, он чувствовал его сейчас отчётливо, как никогда прежде, и в этом запахе хотел забыться раз и навсегда. Вульф не понимал и не принимал собственных реакций, не узнавал, готовый биться об заклад, что какая-то чужая власть ведёт теперь его мысли, распоряжаясь телом по своему усмотрению. А может быть, он просто сходил с ума? Под кожей на шее усилился зуд, но Джей только сильнее прижался к девочке, а в сознании уже возникали, как будто выплывая из-под толщи воды, неясные, смутно узнаваемые образы. Темнота, густая, движущаяся, живая, и в этой темноте - Айви, безвольно лежащая на полу. Порванная футболка, измученное бледное лицо - он как будто видел её чужими глазами, чуял её запах, - на этот раз горьковатый, с четкой примесью железа, - он дурманил и манил его, пробуждая странное азартное возбуждение.
Джейсон не заметил, как переменился, поддаваясь видению. Как его пальцы теперь тугими кольцами сомкнулись вокруг девичьих запястий, как он невольно прижимал Айви к стене, по-звериному принюхиваясь к её коже, прислушиваясь к участившемуся сердцебиению.  В голове клубился густой туман, Вульфу казалось, что он падает в какую-то бесконечную пропасть, и он отчаянно искал, за что бы ухватиться, чтобы не потерять себя. Образ Айви плыл перед глазами, Джейсон уже плохо различал её черты, снизу вверх глядя на девочку, и только запах, заполнивший, кажется, всё его существо, совершенно сбивал с толку, не давая опомниться. Он пытался отпустить её руки, но только хватал сильнее, хотел отстраниться, но уже поднимался, вставая во весь рост, возвышаясь над ней. Тело не слушалось, мысли тоже, он хотел сказать что-то, но только странный хрип корябнул горло.
- Не уходи, - всё те же слова, но теперь они прозвучали совсем пугающе. - Ты же его не бросишь...

Джейсон не чувствовал своего тела. Отчётливо видел движения, но ощутить не мог, как ни старался. Он видел, как завёл руки Айви высоко вверх, не давая ей пошевелиться, но не чувствовал соприкосновения с кожей, резко дёрнул к себе, развернул, прижимая девочку к стене грудью, но не ощущал давления на чужое тело. Он не мог сосредоточиться на своём дыхании, не чувствовал биения сердца и тока крови по венам. Его будто бы не было больше здесь, только глаза почему-то не отказывались видеть. Хотя он теперь и не поручился бы за то, что это его глаза.
Может быть, это смерть? Единственным, что тревожило его сейчас, был запах, и Вульфу казалось, что он начал, наконец, понимать и различать его. Терпкий и горьковатый, смутно знакомый, он действовал наркотически - теперь Джейсон отчётливо понимал это, хоть и не мог вдохнуть. Кто-то другой наполнял всё его существо этим запахом, кто-то другой заставлял звереть и дуреть, повинуясь ему. Этот запах лишал его воли, тревожил и манил, влёк, пробуждая инстинкты и совершенно чужую, неведомую ранее силу. Джейсон вдруг понял, что чувствует её - дикую, дурную мощь, тугими волнами растекшуюся по мышцам. Ему казалось, - нет, он знал это наверняка, - что одного резкого сжатия пальцев ему хватило бы, чтобы искрошить в муку тонкие кости девичьей ладони, одного удара достаточно было бы, чтобы её череп раскололся, как перезрелая тыква. Он бы мог убить её одним движением, как убил несколько минут назад жалкого грызуна, и её изломанное тельце также валялось бы на пыльном полу. Он уже видел что-то подобное, смутно узнавал, вспоминая, как вспоминают старые сны, и от осознания того, что все эти мысли живут и движутся сейчас в его голове, сознание Джейсона одолевал нечеловеческий, невыразимый ужас.
Он больше не принадлежит себе - это было понятно, и не так важно, в сущности, почему, главное, что Айви рядом с ним сейчас в большой опасности. Но почему она не убегает? Почему не пытается вырваться или ударить его? Девочка, конечно, пыталась: он видел как она напрягает руки, отчаянно сжимая кулачки в попытках вырваться из хватки его железных пальцев, как выворачивается, выкручивается, но он был слишком силён и слишком тяжёл для неё. Теперь он стоял боком, прижимая Айви бедром, и как будто бы даже ощутил на мгновение мелкую дрожь, сотрясавшую её тело. "Уходи! - хотел крикнуть он. - Убегай, я больше не отвечаю за себя и я чувствую, что сейчас причиню тебе вред. Уходи, уходи как можно дальше!", но вместо голоса раздавались только странные хрипы, клокочущие откуда-то из горла, снова и снова раздираемого нечеловеческим, невыносимым зудом.
- Нас, - совсем чужой голос, сиплый и глухой, как будто вовсе не принадлежащий человеку. - И я с тобой наконец-то закончу, маленькая ты дрррянь...
Он видел, как сгрёб в кулак край короткого топа, как рванул с силой, так что девочка дернулась неловко и ощутимо приложилась грудью к дощатой стене, видел, как по шву лопнула ткань, обнажая светлую кожу и почти зажившую рану на боку под рёбрами. Почему, почему она не кричит, почему не зовёт на помощь... Может быть, кто-то с улицы её бы услышал, может быть, пришёл бы на зов, и может быть, это бы его остановило. Джейсон был почти в отчаянии, не понимая, как вернуть контроль над собственным телом, он, кажется, бессмысленно бился в глухую стену, с ужасом глядя на то, как его руки грубо хватают Айви за бёдра, как неосторожно рвут на ней жёлтую чирлидерскую форму, и вдруг явственно, совершенно отчётливо осознал единственное желание, владеющее сейчас всем его существом - желание убивать.
Он не мог крикнуть, не мог заставить себя прекратить, не мог, чёрт побери, даже закрыть глаза, не мог лишиться сознания. Чужая воля владела им безраздельно, а Айви нужен был только шанс, всего несколько секунд, короткий миг, чтобы разорвать дистанцию и метнуться к двери. Чужие мысли в голове кричали "убей, растопчи, разорви", и на мгновение Джейсон как будто нащупал какой-то рычаг, что-то, что ещё было ему подвластно. Он отступил на шаг, рванув девочку на себя, и с силой отшвырнул куда-то к столу, где лежала раздавленная дохлая крыса. Всё это - как будто часть её пытки, но он ведь больше не держит её.
"Уходи, Айви, ну же, - кричал он безмолвно, до боли стискивая зубы. - Уходи поскорее...".

Айви поспешно поднялась, собираясь, и Джейсон возликовал: вот сейчас, сейчас она опомнится и метнется к двери, сейчас вырвется на свободу, на улицу, и что есть силы рванёт через лес. Он понятия не имел о том, сдержит ли себя, или бросится вслед за девочкой, догонит ли, но во всяком случае шанс на спасение у неё есть. Джей понимал, что после случившегося Айви никогда больше не заговорит с ним, да и само понятие "после" звучало бы теперь дико: ему казалось, что он на грани, и за этой гранью - только безумие, бессилие и чёрная пустота. Его одолевало отчаяние от мысли о том, что всё для него закончится вот так, но ещё больше - от того, что эта глупая девчонка сейчас теряла время, почему-то совсем не стремясь убежать прочь.
Её слова лезвием резанули слух - она понимает. Этого не могло быть, но она совершенно определенно понимала, что он - это больше не он. Обращалась к нему, к Джейсону, прекрасно осознавая, что видит перед собой что-то совершенно иное. Знала, или чувствовала просто интуитивно - не всё ли равно, если она давала шанс, не смотря на то, что рисковала сейчас собственной жизнью. Говорила с ним, должно быть, в попытках достучаться, но в том-то и было самое страшное - он прекрасно слышал, но этого явно было недостаточно, чтобы справиться с самим собой. Нет, она не могла ему помочь, и похоже, рисковала напрасно.
Девочка забежала за стол как раз вовремя - он уже кинулся к ней, неловко налетая на хлипкую преграду, ударился, едва не снеся стол к чертовой матери, попытался схватить. Айви ловко отпрыгнула, но Джейсон только с досадой зарычал - маяча перед ним, она только ещё больше раздражала и распаляла его. "Почему же ты не ушла, дурочка, ведь у тебя был шанс". Она выглядела измученной, как загнанный зверёк, да так, в общем-то, и было: помещение было невелико, и не желая убежать на улицу, девочка обрекала себя на метание по кругу от стены до стены, пока силы не покинут её, или пока Джейсон, - то существо, что сидело в нём, - не окажется ловчее. А он понимал, что хватит секунды - и участь Айви будет не завиднее участие той раздавленной крысы.
Она заговорила снова, на этот раз с тем, другим, и Вульф почувствовал, как внутри что-то тревожно всколыхнулось. Это было недобрым знаком, не стоило давать ему шанс, не стоило ещё больше концентрироваться на нём. Джейсон не знал, как снова получить контроль над собственным телом, но Айви, своим обращением вытягивающая существо на передний план, определенно не помогала, совершая к тому же большую ошибку.
- Мне? - рык всё больше походил на голос, и Джейсону стало совсем не по себе: казалось, будто теперь он узнавал собственные интонации. - Ему... Я бы просто разорвал тебя, надоедливая ты дрянь. Ещё там, у стены - вспорол бы тебе брюхо, а кишки бы намотал на шею. Или сожрал бы твоё тело до самых костей - вот это развлечение, вот это по мне. А вот что ему нужно... Как думаешь, а?
Она вдруг потеряла равновесие, зацепившись за что-то, и упала, беспомощно распластавшись на грязном полу. Отчаянное желание жить - как и всякий зверёк, загнанный в угол, Айви цеплялась за этот последний инстинкт, крутясь и изворачиваясь, так что Джейсон сумел только ухватить её за ногу. Обрывки жёлтой юбки взметнулись вверх, обнажая бёдра, и он рывком притянул девочку к себе, подминая, становясь коленом ей на грудь.
- Маленькая дрянь, - Айви могла теперь видеть, как побелевшие губы Джейсона исказила злая, кривая ухмылка. - Если бы ты знала, что он хочет сделать с тобой, ты бы, наверное, предпочла кишки на шее. Где все его мысли - у тебя между ног, - он оторвал огрызок ткани, отшвыривая куда-то в сторону, и опустил руку, холодную, как лёд, на живот девочке. - Поганые вы существа, - рыкнул он с усмешкой. - Грязные твари. Хочешь знать, о чём он думает по ночам? Твой запах... - ноздри затрепетали, по-звериному втягивая воздух. - Он помнит твой запах. Ты - добыча, он хочет тебя, но сожрать - кишка тонка, вот он и изводится, ждёт, когда сама сдохнешь. Дадим ему шанс?

Джейсон прикрыл глаза - где-то там, глубоко внутри самого себя, под кожей, мышцами и костями, он пытался отвлечься от происходящего снаружи, не смотреть, не слушать, не чувствовать, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на себе настоящем. "Выдохни, - говорят обычно мастера по управлению гневом, когда чувствуют, что человек теряет контроль. - Отключись от своих эмоций, представь что-нибудь приятное, что вызывает хорошие ассоциации, подумай о чём-то светлом. Прислушайся к себе и возьми себя в руки". И вот теперь Джейсон старался изо всех сил.
Конечно, для зверя Айви была просто случайной жертвой - этой твари, ненавидящей, похоже, вообще всё живое, было всё равно, кого терзать и мучить, так что на месте Паунсетт мог оказаться кто угодно другой. Но Вульфу девочка была дорога, и это, похоже, только раззадоривало зверя. Получив контроль над телом Джейсона, он неминуемо видел и его мысли, и теперь выкручивал, выворачивал их наизнанку, комкая и коверкая, зная, что ни Айви, ни сам мужчина не смогут так просто проигнорировать это. Всё, что он говорил (говорил голосом Джейсона, только подумать!), заставляло Вульфа буквально закипать внутри, и чем больше он злился, тем сильнее становился овладевший его сознанием зверь.
А Айви по-прежнему не сопротивлялась. По-прежнему оказывалась бороться и убегать, как будто боялась причинить вред тому, кому сейчас хватило бы мгновения, чтобы раздавить ей грудную клетку. Джейсон вдруг отчётливо представил себе финал: хруст ломающихся рёбер, острыми обломками протыкающих лёгкие, и зарождающийся где-то в горле девочки сдавленный клёкот - она захлебнётся кровью, но умрёт недостаточно быстро. Она успеет понять, кто её убил. Вульф снова почувствовал ярость, накатывающую жаркой волной - теперь сдерживать гнев совсем не получалось, и это играло только на руку совсем уже освоившемуся в чужом теле чудовищу. Джейсон попытался сосредоточиться на Айви, вспоминая всё то хорошее, что связывало их до сегодняшнего дня. Ему казалось, что этих воспоминаний должно быть достаточно, чтобы успокоить себя и найти хоть что-то, что поможет сдержать выродка и не дать ему навредить девочке. Но в голову, как назло, лезло только самое неприятное: неловкое первое признание, побег Айви в лес, поиски до рассвета, их долгая ссора, пересуды соседей, проклятый старый подвал... И шея, господи, ну почему так зудит шея: Джейсону казалось, что он разорвал бы себе глотку, если бы только руки послушались его. Чесалось, зудело, неистово раздражало что-то внутри, где-то за кадыком, и это совершенно безысходное ощущение окончательно изводило Вульфа, никак не давая ему сосредоточиться.
Он увидел, как Айви болезненно сморщилась, и её лицо качнулось перед глазами - он моргнул, глядя на то, как его колено всё сильнее упирается ей в грудь. Он ничего не сможет сделать, сейчас он просто убьёт её. Джейсон вдруг ощутил настоящую панику: густое, скользкое, вязкое ощущение, как будто затягивающее тебя в темный омут, сковывающее движения, забивающее легкие тугим жгучим страхом, парализующее, рвущее нервы, словно тонкую нить. Теперь он узнавал это чувство, хоть и испытал его всего однажды, очень-очень  давно. Тогда он был ребенком и почти четыре часа беспрестанно бродил по кукурузному полю, думая, что заблудился. Конечно, это звучит смешно. Но если ты – семилетний мальчик, никогда прежде не уходивший от дома так далеко, проведший всё лето на старой ферме, среди жутковатых легенд и пугающих рассказов местных старожилов, твое воображение способно нарисовать картины пострашнее тех, что отражены в романах Стивена Кинга. Мужчина уже не помнил, как оказался на кукурузном поле один. Стояла страшная жара, и воздух казался густым и вязким, как молочный кисель. Плотные кукурузные стебли, обрамленные широкими темными листьями, тянулись высоко вверх, окружая ребенка со всех сторон сплошной зеленой стеной. Было очень весело скакать между ними, воображая себя  Тарзаном или Маугли, навстречу приключениям мчащимся сквозь дикие джунгли. Он все бежал и бежал, а поле все не заканчивалось. Он уже устал, и от жары хотелось пить, но решив повернуть к дому, мальчик быстро понял, что заблудился. Со всех сторон вокруг возвышалась кукуруза, целые заросли, густые и мрачные, заполонившие собой, казалось, целый мир. Куда бы ни бежал Джейсон - эти проклятые стебли были повсюду, широкие листья больно хлестали его по плечам, дыхание сбивалось от страха и жажды. Маугли остался один.
Отчаянные метания по страшному бесконечному полю казались ему вечностью. Лишившись сил, он опустился на землю и, подтянув колени к подбородку, замер, крепко обхватив себя руками. Его обуял нечеловеческий ужас: он был совершенно один, казалось, он умирал от жары и жажды. Каждое шевеление высоких колосьев заставляло мальчика замереть – казалось, в поле бродит чудовище, нарочно измотавшее его погоней и загнавшее в ловушку. Каждое дуновение горячего ветра приносило дыхание страшного зверя, готового возникнуть из моря кукурузы в любой момент. Джейсон слышал, как гулко стучит его собственное сердце, ударяясь о грудную клетку, живо представлял себе, как медленно склеиваются его легкие (иначе отчего еще ему так трудно дышать?), чувствовал дрожь во всем теле, словно его било током. Он погибал совсем один на кукурузном поле, уже успев проститься со всем миром раз и навсегда. Отец нашел его спустя четыре часа. Оказалось, что он сидел в десяти метрах от края этого треклятого поля. Долгое время после того случая он боялся оставаться на улице один, и никогда больше не приближался к кукурузному полю. С тех пор прошло тридцать лет, но теперь Вульф как будто вернулся в прошлое - он снова был один посреди бесконечного поля, но невидимый чудовищный зверь на этот раз всё же настиг его.
- Хватит! - рявкнул он вдруг и с силой ударил девочку по лицу, заставляя отвернуться, приложившись щекой к дощатому полу. - Мне надоело возиться с вами обоими. Я просто размозжу тебе голову, - и он вцепился пальцами в волосы Айви, дёргая на себя, чтобы от души приложить его затылком об пол.
Глухой стук гулко отозвался в голове Джейсона. Ну вот и всё: голова девочки приподнималась над полом, чтобы снова с силой удариться об него, он не давал ей опомниться, бил снова и снова, не достаточно сильно, чтобы расколоть череп, но достаточно, чтобы дать понять, что шутки закончились. Нет, зверю не надоело - он ещё только входил во вкус. Он резко поднялся, рывком вздергивая Айви с пола, и швырнул девчонку на опрокинутый стол, ударяя спиной о ребро столешницы. Сжатый кулак мазанул по скуле, она как-то неловко упала боком, и сильные руки толкнули, сбрасывая куда-то между ножек деревянного стола. И снова пальцы вцепились в волосы, и теперь её ударили лбом, и Джейсон отчётливо рассмотрел кровь - похоже, он рассек Айви бровь.
Внезапно зуд в шее переменился, превращаясь в резкую, пульсирующую боль, и это ощущение, кажется, дошло наконец-то не только до Джейсона. Руки взметнулись вверх - зверь отвлёкся от девочки, вцепляясь себе в горло. Дыхание перехватило, изнутри как будто скреблось и карябалось что-то живое, но пальцы Вульфа не пытались его достать, скорее наоборот - ладони плотно прижимались к горлу, словно пытаясь удержать внутри этот неистовый, болезненный зуд.