Дорога до дома прошла, как в тумане. Стоило сесть в машину Денбро, как усталый разум решил, что можно расслабиться, и Элвин отчаянно начал клевать носом.
- Не знаю, заметил ли ты, но ты весь в крови.
- Да? – даже не пытаясь предпринимать попытки осмотреть свою одежду, первый помощник шерифа пожал плечами, - Это не моя.
- Это радует. Что случилось расскажешь?
- Да ничего такого, - тяжелый вздох выдает нарастающее раздражение. Ну, почему нельзя помолчать и прочитать завтра рапорт? – Забрели в чащу и потревожили молодого медведя. Лиам пытался удержать пса, а я пытался отпугнуть зверя выстрелом. Ну и что-то как-то пошло все не так.
- Эл, ты в порядке? – поправив зеркало заднего вида, Гаррет посмотрел на отражение друга. Явный недосып оседал тяжелыми кругами под глазами, что утратили свой упрямый, но жизнерадостный блеск. Майер был истощен, но полицейский не понимал таких резких перемен за последние несколько месяцев, - Ты какой-то дерганный с марта.
- Я в порядке, - оконное стекло, к которому прислонился мужчина, холодило разгоряченный лоб. Мужчина вяло следил за пейзажем, чувствуя, как наливаются тяжестью веки с каждой минутой сильнее.
- Не делай так снова, - Денбро говорит тихо, старается скрыть расстройство и обиду за скрытность лучшего друга.
- Как?
- Не замыкайся в себе. Поговори со мной, я же хочу помочь.
- Гар, - Элвин кривит губой, инстинктивно ощетиниваясь, звенит в усталом голосе сталь, намереваясь послать друга куда подальше, но коп выдыхает насильно, сдерживает взметнувшиеся злость и страх, - Я в порядке, просто сильно устал. Не сплю толком уже больше месяца. Тыковкин щенок по ночам ноет, просится в дом.
Врать в лицо верному другу, что с грехом пополам тащил эту дружбу через года практически в одиночку, что вскрывать грязным ножом загноившийся шрам. Мерзко, больно и сулит только большими муками, и Элвин, выдавив из себя слабую улыбку, трусливо спрятал взгляд среди вывесок еще закрытых лавочек, что потянулись за окном.
Помочь… Чем он, порядочный полицейский и семьянин, неизменно оптимистичный и правильный, мог помочь прогнившему, нарушившему все границы Элвину? Стоит открыть рот и следующее утро первый помощник шерифа встретит за стальными прутьями собственного участка? Это будет даже забавно.
Эй, Гаррет, знаешь, я тебе не говорил, но я бил Фриду и отдал ей мешок наркоты. Да, возможно поэтому, она и покончила с собой. Хотя тут знаешь ли, тоже не все ясно. А еще я шантажирую добрую половину города, чтобы прикрыть задницы не очень доброй половины. О, а, помнишь Райана? Мы еще на него пару раз в год дела пытаемся завести и на его тайный бизнес, но вот все никак улик достаточно наскрести не можем. Дааа, это тоже моя заслуга. Зачем, спросишь ты? Ну, он мне платит. И весьма неплохо, скажу я тебе, платит. Прям с лихвой. За сокрытие махинаций, за алиби, за слежку и информацию. Хочется верить, что я еще не до конца продался, но, честно говоря, уже как-то так наплевать. Границы давно размылись и у него компромата на меня, пожалуй, не меньше, чем у меня на него. Да, ладно, не паникуй, это все равно скоро закончится. Вот он вернется с больничного, как узнает, что я к его жене пытался подкатить, так и прикроет лавочку, скорее всего прям с концами. Поможешь скрыться от его бандитов? А от шерифского гнева? Если, конечно, сперва сможешь простить, что я вру тебе, единственному, кто ещё от меня не отвернулся, вот уже шестнадцать лет.
- Может, возьмешь пару дней за свой счет? Отоспишься нормально.
- Ага, пока вы будете устраивать облавы на цыган и вовсю веселиться там без меня?
- А то можно подумать, от тебя много пользы в таком состоянии.
- Иди к черту, да?
- Не, я не могу. Там твое место, я ж не могу тебя двигать, я не карьерист, - усмехнувшись, Гаррет вздохнул и заерзал на сидении, - Серьезно, Эл, хотя бы в участке отсидись. Выглядишь препаршиво.
- Твоя поддержка не знает границ, - беззлобно огрызнувшись, Майер широко зевнул, с трудом разлепляя глаза, - Ладно, уговорил, займусь завтра бумажной работой. Чтобы уж точно уснуть за рабочим столом и выспаться наконец.

Запустив Шерлока в комнату пожарного, Элвин устало побрел в спальню. Тайлер, вроде, сегодня дежурил, а Беверли, судя по тишине утреннего дома, еще спала. Даже щенок нигде не тявкал, только тиканье часов осуждающим колоколом доносилось из кухни. Усталость пудовыми кандалами цеплялась за ноги, вынуждая чувствовать себя столетним стариком. Споткнувшись на верхней ступеньке, мужчина тихо выругался и, задержавшись на мгновенье у дверей, все же свернул в ванную. Старый кран, чихнув, принялся, как обычно, бороться за право самому регулировать температуру. Немного помучившись, Элвин все же добился теплой воды и, ополоснув лицо, всмотрелся в свое отражение. Гаррет, конечно же, прав. Из зеркала смотрела постаревшая, осунувшаяся версия первого помощника. Глубокие борозды кратерами пролегли на вечно нахмуренном лбу, дополняя россыпь новых морщин вокруг глаз. И все же надо б постричься. Подняв руку, Эл запустил пальцы в волосы на затылке, сжимая в кулак и оттягивая.
- Да, блядь.
Простой жест пробуждает вновь воспоминания. Смесь сожаления с возбуждением раз за разом преследует, бросает неприглядную правду в глаза. И хотелось бы позабыть, выкинуть из головы, не думать, но какая-нибудь мелочь привлекает внимание, каким-то бредовым образом связывая события, и снова все мысли сворачиваются вокруг одного имени. Как отличить реальные чувства от навеянной внутренними тараканами одержимости? Одиночество ли, годами давящее, подначивающее нутро, вынуждает бросаться с головой в омут связей с первым, кто обратил на тебя внимание? Банальная зависть, что у кого-то все хорошо? Или все же желания не возникают из ниоткуда, имеют под собой реальные основания? Чем больше Элвин запрещал себе думать об Адаме, тем чаще ловил себя на мыслях о лесном знакомом. Как же все некрасиво получилось. Такой был грозный, когда отчитывал подчиненных за гомофобию, защищал, думал, Френка, а спустя час сам оказался не лучше. Принялся развешивать ярлыки, малодушно отрицая собственную причастность и собственные желания. Спустя две недели отмазка «был пьян» уже не выдерживала давления привычки смотреть на ситуацию здраво, но коп еще не готов был взглянуть правде в лицо и принять новые условия игры.
Закрыв кран, мужчина разделся, скинув покрытую болотной грязью и чужой кровью одежду, и рухнул в постель. Долгожданный сон захватил в свои объятия еще до того, как голова встретилась с подушкой, но спустя час уступил настырному звуку будильника, отключить который Элвин, естественно, забыл. Противная трель пробивалась сквозь пелену забытья, настойчиво взывая. Протянув руку, Майер хлопнул рукой по кнопке и не без труда открыл покрасневшие глаза, в которые будто насыпали тонны песка. Сквозь сонную заторможенность толчками приходила боль в натруженных за ночь конечностях. Застонав, полицейский с трудом сел, уперев локти в колени, и уронил голову на ладони. Зачем ему эти трудовые подвиги вообще? Может остаться дома, правда поспать нормально, отдохнуть? Затем, что нормально спать ты можешь только пару часов и сильно вымотанным, тут же пришел ответ из подсознанья. Ложись, спи, там тебя как раз поджидают столь любимые тобою кошмары, чью коллекцию, пожалуй, стоит пополнить дамой с мальчишкой, встреченных ночью, и такой славный эпизод стрельбы в Лиама в упор. Все еще хочешь остаться и выспаться?
- Нет, уж спасибо.
С трудом встав, Эл покачнулся, но устоял, облокотившись о тумбочку, и, постояв немного, все же отправился собираться. Холодный душ, свежая форма, тройная доза кофе и вот уже можно попытаться притвориться функционирующим организмом. Если удастся впихнуть в себя завтрак, так может и получиться более-менее стать человеком, но, лениво ковыряя брошенные на сковородку яйца, Элвин чувствовал лишь тошноту. Вязкий желток лопнул, булькнув, от соприкосновения с острым зубчиком вилки и, выплевывая содержимое наружу, разлился по тарелке. Словно кровь из плеча МакНамары, отмечая на автопилоте, подумал коп и, отложив вилку, отправился на работу, так и не поев.

- Пустите меня, я сама с ним разберусь!!
Крики одной из мамаш стали слышны еще до того, как помощник шерифа толкнул дверь, пропуская недовольных коллег. Не смотря на солнечное утро, настроение в участке скорее напоминало грозу. Вряд ли копы хоть одного участка в мире ненавидели кого-то сильнее, чем тех, кто убивал одного из них. Большинство укатило искать цыган, да собирать лесные находки, а оставшиеся в штабе лишь завидовали первым, вынужденные заниматься бумажной работой по оформлению свидетелей и подозреваемых.
- Что происходит? - облокотившись на стол дежурного полицейского, Майер окинул вопросительным взглядом царящую суету.
- Так, ну смотри, - бухнув перед начальством кучку папок, коп принялся тыкать пальцем в титульные листы, - Майло Блэксмит: допрошен в связи с уликой номер-не-важно-какой, ножом короче. Отпечатки, показания сняты, рекомендации не покидать город выданы.
- Да, он тип мутный, конечно, но безобидный, как мне показалось.
- Угу, - взяв две папки в руки, мужчина протянул обе, предлагая выбрать самому, - Два новых приятеля, ночевавших в наших апартаментах. Мистер Селинджер – обнаружен в лесу группой волонтеров с неопознанной пока что конечностью. Мистер Тьюринг обвиняется в нападении на офицера полиции, сопротивлению при аресте, подозревается в убийстве и похищении.
- Неплохой список, - присвистнув, Эл снова отвлекся на крики буйной мамаши пропавших близнецов, - Нет, я, конечно, все понимаю, но одно обвинение в нападении ей уже сошло с рук в виду ситуации, чего она надрывается?
- Утверждает, что на запястье Тьюринга были часы одного из ее детей, и жаждит возмездия.
- Ясненько, - забрав папку, Майер взвесил ее в руке и вопросительно глянул на коллегу.
- Не местный. Личное дело запросили, но пока тишина. Портлендские тоже еще не подъехали.
- Ну, держи меня в курсе, пойду побеседую с этим мистером Тьюрингом.
- Ни в чем себе не отказывай, - вздохнув, полицейский сгреб обратно себе на стол кучку папок и сел на свой стул, - Третья допросная в твоем распоряжении.
Обогнув по дуге возмущенно рвущуюся дамочку и пытающегося утихомирить ее полицейского, Элвин юркнул в неприметную серую дверь в глубине участка. Небольшое помещение освещалось единственным небольшим окном, надежно закрытым толстыми решетками. Металлический стол в центре с парочкой стульев по разным сторонам, да подмигивающая красным глазом камера в углу под потолком. Раскрыв папку на середине, Майер пробежался глазами по краткому рапорту.
- Какой интересный у вас выдался вечерок, я смотрю, мистер Тьюринг, - не поднимая головы, Эл обогнул стол, - Напали на офицера полиции, оказали сопротивление при задержании, сообщили о преступлении, и даже выдали признание, - отодвинув стул, коп хмыкнул и уселся напротив подозреваемого, - Не пойму только в чем сознались: в похищении детей или в убийстве мужчины на болотах?
Подняв глаза на подозреваемого, Элвин осекся, чувствуя, как тяжело ухнуло что-то в груди. Мелькнувшая было ухмылка слетела с губ, как только в глазах промелькнул огонек узнавания. Твою мать. Этого не может быть. Подняв ладонь, Майер сделал знак Адаму помолчать и дать ему минуту. Мысли в голове рванули с места в галоп, будто лошади на ипподроме после стартового выстрела. Следовало положить папку, встать из-за стола и передать дело кому-то другому. Протоколы требовали отказаться от дальнейших мер, но невозможно просто заявить о личной вовлеченности, не вдаваясь в подробности. Если кто-то узнает об их маленькой грязной тайне, вся его жизнь будет перечеркнута большим жирным крестом. Уважение в глазах подчиненных сменится ненавистью и презрением. Никто не прикроет спину того, кого, по их мнению, следовало привязать к коню и гнать до самого Касл-Рока, или как там они говорили? Маленькие города не умеют хранить секреты. Он станет изгоем, никто не будет его больше бояться, а значит, Райан не будет ему платить, если вообще не грохнет на месте. Над Беверли будут смеяться. Нет, никто не должен узнать.
Продолжая сверлить Тьюринга взглядом, Элвин медленно положил папку на стол, все так же храня молчание. Если Адам виновен во всем, что ему приписывают, то где гарантия, что он не воспользуется шансом и не начнет шантажировать, угрожая выдать тайну? Ведь Майер был с ним так ласков при каждой встрече, и не дал никакого повода себя ненавидеть. Взгляд серых глаз невольно соскользнул вниз, но разбитая его кулаком губа уже, видимо, успела восстановиться. Боже, только не снова. Телу было плевать на доводы разума и полицейскому показалось, что в комнате стало немного теплее. Он подозреваемый по делу, возможный уголовник, мужик, в конце концов, Элвин не должен был рад его видеть. Не должен был, но все же немного был рад.
- Мистер Тьюринг, - повернувшись на стуле, чтобы якобы сесть удобней, Майер стрельнул глазами в сторону камеры, направленной на Адама, если тот вдруг еще не заметил, и продолжил максимально официальным тоном, - Меня зовут Элвин Майер. Первый помощник шерифа этого округа. Прежде чем мы начнем нашу, вне всякого сомнения, любопытную беседу, давайте сразу уточним. Вам были зачитаны ваши права? Вы понимаете свои права?
Правда – капризная стерва. Она могла спасти тебе жизнь, или наоборот разрушить ее до основания. Сознательно выделяя слово "права", полицейский надеялся, что сидящий перед ним мужчина не последний идиот и не упустит возможности оставить себе лазейку.
- Что ж, в любом случае, напоминаю, что вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы имеете право в любой момент отказаться отвечать на вопросы. Вы понимаете свои права? – помолчав, Элвин сложил перед собой руки, скрестив пальцы, и откинулся на стуле, - Тогда, пожалуйста, расскажите мне о том, как вы провели вчера день.

Дернувшийся уголок губ не виден на камеру, что в принципе снимает только сидящего по другую сторону стола, но Элвин все равно гасит эмоции на лице, привычно пряча все под маской помощника шерифа. Полдела сделано еще до него. Задержание, ночевка в участке, наручники, даже эта тощая папка – все моментально обесценивалось в глазах закона простым отсутствием четырех предложений. Ни один суд не примет все то, что Адам наговорил до оглашения правил чертового Миранды. И можно бы принести извинения, снять наручники и отпустить, но Майер все же зачитывает права, тянет с переводом допроса подозреваемого в опрос свидетеля.
Тьюринг открывает рот, высказываясь довольно резко, но Майер лишь склоняет голову в легком кивке, признавая ошибку. Правильно, борись. Если ты не виновен, ты должен быть возмущен столь вопиющей ошибкой, за которую все же придется еще отчитать подчиненных.
Грязный, снова побитый Адам выглядел жалко. Элвин скользил глазами измазанному кровью лицу, ища внутри себя отголоски тех чувств, что толкнули его в тот вечер на столь необдуманные поступки. Искал и, к своему ужасу, находил. Адаму хотелось верить, не смотря ни на что. Признавать, что тебе интересен человек напротив не просто, осознавать, что увлекся уголовником, что приставить ружье ко лбу самосознания и оценке. Дальше падать уже просто некуда.
Майер отводит взгляд в сторону, при упоминании не сложившихся с горожанами отношений, но напрягается тут же под шквалом собственных воспоминаний о ночном тумане. Могло ли это быть простым совпадением? Или брюнет столкнулся с той же чертовщиной, что и коп с МакНамарой? Подавшись вперед, Элвин сменил позу, облокачиваясь на стол, сжимая неосознанно скрещенные пальцы. Руки Адама в каких-то незначительных сантиметрах, не нужно даже тянуться, достаточно распрямить свои пальцы и можно коснуться судорожно сведенного кулака, передавая толику невысказанной поддержки и понимания. Ты не один в этом дерьме. Да, между нами много всего произошло за пару встреч, но эти леса… Они ломают людей посильнее ударов в лицо, или предательски брошенных малодушных фраз. Об этом не принято говорить и это не примут в суде, но нет ни одного человека в этом чертовом городишке, кто бы не понял, кто не ощущал в лесу чье-то давящее присутствие.
Пальцы остаются на месте, Эл переводит взгляд на мужское лицо, держась в рамках профессионализма, но сглатывает тугой ком. Опять этот взгляд, что бьет прям под коленки, вышибая опору. Не смотри на меня так. Так открыто и нерешительно, будто от меня зависит вся твоя жизнь. Ты должен меня презирать за неоднократную грубость, побои, за трусость, за злость, за всю эту ситуацию в целом! Вини меня в том, что все еще сидишь в наручниках, что нет тебе житья в моем городе, что обманул ожидания. Это нормально. Это понятно и просто, с этим можно работать! Но нет ничего похожего в подрагивающих глазах напротив, что приковывают к себе, вынуждая чувствовать, как мир стремительно сужается, обесценивая все, что казалось важным.
- Понятно, - Майер тушит взгляд в тощей папке, доставая ручку, принимается суетливо делать пометки, лишь бы больше не смотреть, - Еще пара вопросов, буквально, чтобы уточнить. В каком часу вы пришли к миссис Свонсон? А ушли? Угу, - в папке нет даже отпечатков, отпустить Тьюринга будет проще простого, но Эл пытается соблюсти протокол, - А что купили? Расскажите, пожалуйста, еще раз подробнее о том, где и как были найдены часы и про инцидент на болотах.
Адам явно не договаривает, но полицейский кивает после каждого слова, прерывает речь наводящими вопросами, когда кажется, что мужчина свернет не в нужную копу сторону. Подобная тактика запрещена, но  Элвин рассчитывает на весьма огромный кредит доверия, выделенный первому помощнику шерифа, сомнительно, что кто-либо будет пересматривать запись допроса и оценивать его действия. Всегда можно списать на то, что если куда более веские дела для рассмотрения, например, смерть офицера Харриса.
- Элвин, можно тебя?
Майер повернул голову к подчиненному, неуверенно переминавшемуся в дверях с ноги на ногу, и недовольно нахмурился. Должно было быть весьма важное дело, если его прервали во время допроса. Кривятся в недовольстве губы, вторя молниям, мелькнувшим в глазах, но помощник шерифа кладет аккуратно ручку на край стола и встает, под аккомпанемент взвизгнувшим о пол металлическим ножкам стула.
- Прошу прощения, я сейчас вернусь, - выйдя за дверь, Эл сложил руки на груди, глядя на полицейского сверху вниз,- Что?
- Там, портлендские хотят видеть начальство, а Мэдисон нет…
- Ладно.
Совсем позабыв о выскочках из полиции штата, Элвин, бросив взгляд на дверь с цифрой "3", решительно направился в общую залу.
- Ах, первый помощник шерифа, это вы, - расплывшись в мерзкой ухмылке, молодой сержант протянул опись забираемых на экспертизу улик, - Я, конечно, рассчитывал на общество вашего прелестного шерифа, но так и быть и вы сойдете.
Молча расписавшись, Майер протянул планшетку обратно, сверля ублюдка взглядом сузившихся глаз. Рядом выросли два офицера, якобы проверяя что-то на стоящих неподалеку столах.
- Я вот, что думаю, - сержантик вырвал бумаги из крепко держащих пальцев и смахнул несуществующую пылинку с рукава, - Не странное ли совпадение, что в вашем славном, - брезгливо поморщившись, мужчина фыркнул, оглядываясь на стоящих в дверях своих коллег, занятых упаковкой найденных в лесу частей тел, - городишке вечно что-то происходит? И вот незадача, то сплошь несчастные случаи, то нападение диких зверей. Может быть, дело-то в чем-то еще?
- Пусть лучше думает ваш капитан, сержант. У него это явно получается лучше, - не повышая голоса, Майер прервал открывшего было рот полицейского, делая шаг ближе, - Нам знаете ли, некогда рассуждать о теориях заговоров, нам работать надо.
- Ненавижу этих зазнаек, - подступив ближе, Джон проводил взглядом ретировавшегося и покрасневшего коллегу из полиции штата, - Можно подумать, мы тут сборище ничего не смыслящих идиотов и без них ничего не можем сами.
- Именно так они и думают, - еще немного задумчиво постояв, Эл развернулся к подчиненному, - Ладно, свалили и слава богу. Позвони Терренсу, уточни, что и во сколько у него вчера купил мужик, которого задержали вчера на болоте. И Марте Свонсон заодно.
- Ох, только не ей. Она мне в прошлый раз целый час по ушам елозила. Терренса не хватит? Кстати, тело нашли. Похоже, это Фаулер. Отчет у тебя на столе.
Пройдя к своему столу, Майер поднял очередную желтую папку. Фотографии жертв, канувших в топях, все как одна, не меняется годами практически ничего. Поэтому их делили на группы, просили не разделяться и быть максимально внимательными. Будет хоть одна поисковая операция без случайно заблудившихся жертв среди самоуверенных спасателей? Хоть тут ребята не сплоховали. Листая поляроидные снимки, Эл отмечал сходящиеся с рассказом Адама мелочи: веревку, привязанную к дереву, примятые листья, глубокие ведущие прочь следы. Отчего ж тогда чувство, что мужчина где-то соврал?
- Ну что там? – не поднимая головы, помощник шерифа выслушал рапорт по звонкам, после чего довольно кивнул, поворачиваясь к немногочисленным подчиненным, - Вот какие вы бываете молодцы. Все-то у них славно складывается.
- А что не так? – переглянувшись, тройка офицеров внутренне сжалась, узнавая излишне ласковые интонации начальства, - Алиби не сошлось?
- Радуйтесь, что сошлось. Кто проводил задержание?
- Стивенс…
- Ну, конечно, кто же еще, - внутренне ликуя, Элвин старался напустить на себя грозный вид, - Дружно скажем офицеру Стивенсу, когда он соизволит появиться на рабочем месте, спасибо за внеочередной тест на знание протоколов и правила Миранды в первую очередь.
Застонав, полицейские разбрелись по рабочим местам, недовольно переговариваясь, а Майер, взяв ключи, вернулся к допросную.
- Прошу прощения за ожидание, мистер Тьюринг, - присев на край стола, коп принялся возиться с наручниками, усиленно избегая прикосновений, - Хотелось бы принести извинения за недопонимание от всего нашего департамента. Мы больше не смеем вас задерживать, но настоятельно просим не покидать город, ваши показания нам еще пригодятся. Пойдемте, я вас провожу.
Раскрыв дверь, Эл указал рукой, приглашая Адама выйти, и натянуто улыбнулся. Небольшой коридор был пуст, лишь звенел где-то надрывно телефон, да доносились голоса из общего зала. Майер, подождав, пока брюнет не переступит порог, закрыл дверь и вновь указал путь, но вовсе не в том направлении, откуда пришел.
- Сюда, пожалуйста.
Вновь открывается неприметная дверь в конце коридора, где уже даже не слышен звон не сдающегося телефона, Элвин касается мужской спины настойчиво, не толкая, но намекая, что сопротивление явно излишне, смотрит из-под нахмуренных бровей намеренно в сторону, избегая контакта глаз. Зайдя следом, полицейский повернулся спиной к лесному знакомому и закрыл за собой дверь на замок. Дело сделано, Адам может идти, но Майеру недостаточно данных, ему нужно знать точно. Необходимо знать лично ему, что мужчина за ним не убийца. На секунду зажмурившись, помощник шерифа выдохнул, успокаивая разбушевавшиеся вновь нервы, и повернулся, привычно заворачиваясь в мантию отчуждения.
- А теперь ты мне расскажешь всю правду.

Оставив выпад про права без ответа, Элвин лишь дернул бровью и неспешно двинулся по комнате, обходя мужчину по дуге и старательно рассматривая безликие дверцы шкафчиков вдоль стен. Небольшая комната, в лучшие годы бывшая допросной номер семь, давно уже была переоборудована особо трудолюбивыми работниками в неофициальную комнату отдыха.
- Ты так-то не в том положении, чтобы что-то требовать.
Майер дергается внутренне от условий, огрызается быстрее, чем успевает себя остановить, но как-то устало. Сказывается напряжение и на нем. Коп замирает на мгновение, ожидая привычную вспышку гнева. Ярость действует как топливо, помогая держаться в строю, замещает со временем менее действенные методы реакции на неподдающееся контролю окружение, но Эл ждет напрасно, вслушивается в себя, а вокруг лишь страх налипший на позвоночник, сросшийся с нервами, и усталость, лежащая грузом на поникших плечах. Тяжелый вздох заглушается скрипом дверцы шкафчика, скрывающего тайник, о котором, естественно, знали все.
Малодушная мысль отшутиться вопросом "в какую ночь" потонула в воде, наливаемой в старую кофемашину. Что может быть проще открыть чертову дверь, посоветовать в очередной раз покинуть город, не смотря на озвученные ранее обратные требования, и забыть? Но щелкает кнопка, подсвечивая оранжевым светом диода, а коп достает из соседнего шкафчика кружки и молотый кофе.
Поворачиваться спиной к подозреваемому – самое глупое решение на свете, это вам скажет любой первокурсник, но Элвин молчит, неотрывно глядя на черные капли, срывающиеся с фильтра в стеклянную колбу, чувствует, как секунды капают так же тягуче, стекают с пальцев, впившихся в крашенную фанеру высокой тумбы, на которую облокотился коп. Смотреть на Тьюринга выше всяческих сил, и без того, каждое движение чувствуется затылком. Не таким ему виделся этот разговор.
Все, что хочется знать, виновен ли мужчина в том, что ему вменяют, и чувствует ли он хоть толику обуревающих полицейского чувств? Палка о двух концах и неизвестно, какой из вопросов более сложен и страшен. Что произошло в баре? А в хижине ранее? Майер думал об этом уже много дней, но был не готов отвечать на эти вопросы даже сам себе. И уж точно не Адаму. Может быть, стоило поговорить с Френком? Чай, у него опыта в этом вопросе побольше.
- Сахар?
Миллион вопросов, ни одного ответа. Что ты хочешь услышать? Как отреагируешь? Как сделать так, чтобы не было потом так больно? Одного раза как-то хватило на все последующие двадцать лет. Рыская в поисках ложек, Майер прокручивал в голове варианты ответов, отметая один за другим. Мы выпили слишком много, ты меня поцеловал, а я, прости, был слишком резок. Ага, молодец, перекладывай с себя всю ответственность. Ты мне нравишься, но я не готов к отношениям? Господи, тебе сорок два, а не семнадцать. Знаешь, моя жизнь такое беспросветное дерьмо и я так устал от одиночества, что просто воспользовался ситуацией, но потом испугался и спасовал? И следующим вопросом будет: и как часто ты идешь на попятный и убегаешь? Почему я должен говорить тебе правду, вдруг ты снова испугаешься? Главный вопрос был в другом, как вообще можно рассчитывать на доверие Адама, если Элвин сам себе не доверял, стоило только приблизиться и поймать его взгляд.
Взгляд, от воспоминания о котором, вновь становилось сложно дышать. Эл прогоняет вставшую перед глазами картину лица Адама во время допроса, натыкается в одном из ящиков на аптечку и, немного поколебавшись, все же поворачивается к лесному знакомому.
- Сядь.
Ирония повторения того самого вечера проскальзывает в мимолетно дернувшемся в ухмылке уголке рта. Само очарование и сострадание во плоти. По хорошему бы, отдать мужчине аптечку, пусть разбирается со своими проблемами сам, но Элвину вновь не хочется противостоять желанию хоть чем-то помочь. Физическое влечение меркнет перед непривычным желанием о ком-то заботиться. Не о ком-то, а о нем. Пробитая гвоздем лопатка, разбитая губа, израненные ладони тянули вперед, прочь из привычной ракушки эгоизма, смущая и сбивая с толку. Мужчина злился сам на себя, видел в этом сопли и слабость, но не мог - не хотел - противиться этому новому странному чувству.
Подтащив стул, полицейский уселся напротив и, поставив между ними принесенное так же ведро, принялся рыться в аптечке, положив ее себе на колени.
- Доверие, Адам, - имя слетает с губ слишком легко и непринужденно, Эл осекается на мгновение, добавляя этот факт с копилочку странностей, связанных со знакомцем, но продолжает, не меняя размеренной интонации, - вещь обоюдная.  Я не знаю, что с тобой случилось, не знаю, зачем ты приехал в наш город, я даже не знаю, настоящее ли ты назвал имя. И я не могу считать тебя, кем мне угодно, ведь тогда все, что было, - "между нами" спотыкается о язык и Майер сглатывает скакнувшее волнение, поспешно заменяя слова, - ранее, может выйти боком уже мне. А мне бы, сам понимаешь, этого бы вовсе не хотелось. Ты здесь проездом, а я тут живу. Слишком высоки мои ставки. Держи, вытри лицо, - протянув Адаму запечатанный квадратик с влажной салфеткой, полицейский достал, наконец, из аптечки то, что искал, - Руку дай, пожалуйста.
Протянув ладонь в ожидании, Элвин скользнул взглядом вверх от заляпанных тиной штанов до мятой футболки с пятнами, не поддающимися идентификации. Боже, и вот это заставляет меня так нервничать? Мерзость-то какая и антисанитария. Привыкший к чистоте, Майер требовал от всех вокруг поддерживать порядок и строго следил и дома, и на работе, чтобы все всегда было чисто и опрятно. Подавив брезгливо дрогнувшую губу, мужчина поднял глаза выше. Выпирающий кадык дрогнул в движении, прокатываясь под кожей, и полицейский сглатывает синхронно, проталкивает вновь из ниоткуда взявшийся ком в горле. Темные жесткие волоски сперва редкие, складывались в небольшую растрепанную бородку, с бурыми вкраплениями засохшей крови, грязной дорожкой натекшей из носа. Памятуя о своей прошлой реакции на губы Тьюринга, Элвин вскидывает быстро глаза, минуя нижнюю часть лица.
- Не знаю, насколько ты силен в полицейских протоколах и процедурах, но, хочешь верь, хочешь нет, я уже, в случае чего, куда большем дерьме, чем можешь оказаться ты. И теперь уже не важно, действительно ли ты убил тех детей, или нет, я уже влез в это и как-то привык доводить все до конца. Тебе не зачитали права, я объявил, что у тебя крепкое алиби, у тебя даже не взяли отпечатки. Ключ в двери, ты можешь встать и уйти, уехать, наконец, из Эшберна и никто тебе слова не скажет, - взяв паузу, Майер задержал дыхание, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Что если он, правда, встанет и уйдет? С одной стороны, это решение сразу нескольких огромных проблем, а с другой… Элвин отводит глаза в сторону резко, тушит мольбу и желание в шипящей сбоку кофеварке, выплевывающей последние капли, но все же переводит взгляд обратно, всматриваясь в зрачки напротив, - Или ты можешь рассказать правду, потому что это важно лично мне. Именно из-за той ночи, коль тебе так угодно.

Отказ подать руку задевает сильнее, чем хотелось бы, но Эл не позволяет обиде, что вредной кошкой царапнула по душе, отразиться на лице, продолжая говорить. У парня напротив куда больше причине не доверять ему, чем мог насчитать сам Элвин. Храня тайны половины горожан, Майер давно пришел к выводу, что в этом городе доверять нельзя никому. Закрывался по привычке, сознательно стараясь не сближаться ни с кем, ожидая в ответ подвоха от каждого. Полицейская профдеформация вкупе со страхом попасться за незаконные делишки успешно лепили из копа форменного параноика, видящего выгоду в каждой тайне и опасность в каждом секрете. Не справедливо было с ходу полагать, что Адам воспользуется минутной слабостью Майера, или доверится с порога тому, кто два раза из двух пустил кулаки в ход, прежде объяснений. А ведь всегда считал, что из тех, кто сперва думает, а потом делает.
Кожаная сумку с лекарствами отправляется на стол, но пузырек с перекисью все же сжимается пальцами откинувшегося на стуле мужчины. Маска беспристрастного следователя на лице скрывает бурю эмоций внутри. Страх узнать неприятную правду, что перечеркнет все на корню, подавляется любопытством. И Элвин молчит, позволяя Адаму говорить все, что тот посчитает нужным, анализирует против воли эмоции и тона, выискивая намеки на ложь.
Амнезия любимая шлюшка большинства индивидов, сидящих в комнатах на подобие этой. Уголовники всех мастей пользовали бедняжку при каждом удобном и не удобном случае, ссылаясь на то, что они не помнят, где были, что делали, впервые видят лица убитых и вещи, найденные в их же карманах. Как правило, на этом моменте Майер закатывал в раздраженье глаза и переходил с гадкой ухмылкой на лице к весьма грубым методам допроса, но в дрогнувшем голове Фишера нет наигранности и намека на ложь. Эл провожает взглядом салфетку, потерявшую свою белизну, и не прерывает вновь повисшую паузу, стараясь не думать, о чем Фишер мог умолчать. А что-то он явно сейчас не сказал. Что-то залегшее тенями на дне карих глаз.
Упоминание тумана извилистой трещиной вспарывает гранитную маску. Элвин меняет позу, перенося вес тела на левую сторону, упирается локтем в столешницу, проходя пальцами по губам, и утыкается носом в ложбинку между большим и указательным, продолжая смотреть на Адама краем глаза, но больше всматриваясь в никуда. Слишком свежи еще собственные воспоминания, еще не разложены по полочкам мысли и чувства относительно произошедшего. И с клиники все еще нет новостей. Если Лиам не выживет, это будет очень большой проблемой, а ресурсов на решение таких масштабов сейчас попросту нет. Ни финансовых, в отсутствие Райана, ни физических, ни моральных. Что он скажет дочери?  И отчеты от еще даже не начал писать о произошедшем.
Каждое такое дело висело мертвым грузом на плечах полицейских, вынужденных придумывать логические объяснения, что трещали по швам, натянутые кое-как на канву реальности, но Эл уже давно научился распознавать такие отчеты. Ложь сквозила меж строк, пряталась за страхом в глазах бывалых мужчин. Далеко не каждый отваживался признаться вслух, что видел что-то в лесах, как это делал Фишер, и Элвин невольно проникался к нему уважением. Смог бы он сам так открыто и смело признаться незнакомому человеку, что видел? В Эшберне об этом не принято говорить.
Адам меняет тему и Майер вновь переводит взгляд серых глаз на мужчину. Ухмыльнувшись в ладонь, коп удерживается от комментариев по поводу рисков. Ох, родной, ты не знаешь и трети. Слово "гомик" режет ржавым ножом по ушам, вынуждая морщиться, поджимая губы. Вскинув брови, Майер снова сменил позу, выпрямляя спину и возвращаясь к исходному положению. Аромат кофе заполнял небольшое помещение, будоража нюх и вызывая легкую ломку по кофеину, но Элвин продолжал сидеть на стуле, чуть прищурившись, и молча всматривался в глаза мужчины напротив. Верил ли он ему? Да, конечно, верил, но как человек, который отчаянно хотел поверить тому, кто вызывает определенные чувства, или как полицейский, что апеллирует к фактам, а не эмоциям?
- Ты идиот, Адам, - прервав, наконец, затянувшееся молчание, Элвин вздохнул и подался вперед, - но не убийца. И прекрати уже говорить "та ночь" так, будто мы реально провели вместе всю ночь, занимаясь чем-то непристойным. И дай уже сюда руку, пока инфекция не загноилась, мистер "я сам о себе позабочусь".
Наклонившись вперед, полицейский взял мужчину за запястье, потянув на себя. Когда у тебя растет не в меру любопытная и имеющая на все вопросы свое мнение дочь, различные порезы, ушибы и ожоги слишком частые гости в доме. Ладонь Фишера была грязной, содранная кожа бурой полосой пересекала кисть, еле заметная у основания, она расширялась и углублялась по мере приближения к большому пальцу.
- Ты в курсе, что мог попросить дежурного пустить тебя в туалет умыться, а не сидеть так всю ночь? Мы же не звери какие-то, – отпустив руку, Элвин встал и, поставив перекись на стол, достал из шкафа бутылку с водой, после чего сел обратно и, щедро смочив выуженный из аптечки ватный тампон, принялся осторожно оттирать с ожога налипшую грязь, держа руку над ведром, чтобы не заляпать полы, - А я в тумане вчера видел женщину с ребенком, который пропал пятнадцать лет назад. Ну как, женщину. Она была немного прозрачна и не касалась ногами земли, а пацан не повзрослел ни на день, - слова даются с трудом и Майер радуется, что не обязан смотреть Адаму в лицо, концентрируясь на руках, - Мое первое дело после возвращения в город о пропаже ребенка. Эдди Вальтраут. Так его звали, - отставив бутылку, коп снова взял перекись и, опустив руку еще ниже к ведру, принялся поливать антисептиком рану, - Я даже пальцем пошевелить не мог, будто тело просто отказывалось слушаться и действовало само по себе. Она что-то кричала о мести лесов, а в следующее мгновенье я уже держал пистолет в руке, целясь в своего соседа, который был напарником в поисках, - стряхнув лишние капли, Элвин осмотрел ладонь и, оставшись удовлетворенным осмотром, принялся искать в аптечке антибактериальную мазь, - Его увезли на скорой. Очень надеюсь, что он не потерял слишком много крови, пока мы выбирались из этого проклятого леса, - легкими движениями втирая мазь в ладонь, Майер вновь ощущал, как начинает густеть вокруг воздух и все сложнее становится наполнить легкие живительным кислородом. Все тщательно выстроенные ранее логические доводы, с грохотом разбивались о реакцию тела на сидящего рядом мужчину, -  Я не знаю, что это было, но такое у нас случается. Иногда. Довольно часто, что уж там.
Не без сожаления, выпустив мужскую ладонь из рук, полицейский снова открыл аптечку. Упаковка пластырей бросилась на глаза, но была отвергнута в пользу бинтов. Забавная, конечно, аллюзия, но все же бинты будут куда практичней.
- Я знаю, что это звучит, как бред, но такой уж у нас городишко, - бросив обертку в ведро, Эл поднял глаза на Фишера, - У нас вообще предпочитают подобное не обсуждать, так что я бы советовал тебе больше никому этого не рассказывать.
Бинтовать кого-то куда проще и привычней, чем себя, Элвин делает это на автомате, собираясь с силами в свою очередь расставить все точки над i. Отрицание своего влечения лишь добавляло весу в ворох сыплющихся на голову в последние месяцы проблем, подтачивающих и истощающих капля за каплей. Он просто уже очень устал от всего.
- Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать по поводу произошедшего в баре, - завязав узел, Майер вяло взмахнул рукой и откинулся на спинку стула, - Решать проблемы – мой профиль, и хотелось бы и мне забыть очень многое, но я, хоть и был слишком резок тогда, все же не гей. Прости. У меня есть дочь, была жена и кучка любовниц.
Сидеть на месте невыносимо и Элвин встает, отряхивая мелкие ниточки бинтов, чтобы налить, наконец, кофе в кружки. Морщится в отвращении к самому себе, отвернувшись так, чтобы не видел Фишер.
- Нет, буду честен с тобой, - пальцы дрожат в такт бешено колотящемуся сердцу, стоит продолжить и уже не будет пути назад, не будет возможности просто спустить на тормозах, и Майер сжимает кулак пару раз, прежде чем достать стеклянную колбу с подставки, - У меня была, назовем это, пожалуй, интрижкой, с напарником в академии, но это было всего один раз. И кончилось все очень плохо. Я никому об этом не говорил. И понятия не имею, зачем говорю сейчас это тебе.
Стекло тихонько стучит о керамику, выплескивая темную жидкость на крашенную поверхность столешницы. Элвин ругается зло, практически отшвыривая, скользнувшую по столу колбу с кофе, чувствуя, наконец, проснувшуюся злость. На себя, на свою слабость, на ситуацию в целом и на бессовестно расползающееся вокруг кружки пятно.
- Я просто не могу перестать думать о тебе с той встречи в лесу! Меня это бесит и сводит с ума.

Растекаясь отвратительной лужей, кофейная жижа, что была так желанна еще минуту назад, черной дырой засасывала подточенное усталостью самообладание первого помощника шерифа. Все сильнее сжимая зубы, Элвин смотрел, как коричневый ручеек отделялся от влажного пятна, поддаваясь впадинам на столешнице, и неуверенно приближался к краю. Мелкая дрожь, зародившаяся в пальцах, распространялась по телу еле сдерживаемым срывом. Подавляемый шумом в ушах, голос Адама звучал издалека, и лишь одна мысль на бесконечном повторе билась в кристально-обострившейся злостью тишине. Неоформившееся чувство бреши в десятилетиями наращиваемой броне зудило, звеня интонациями отцовского голоса. У всего есть цена. Не окажется ли цена откровений слишком неподъемной? Маленькой бомбой первая капля разбилась о пол, оседая брызгами там, где еще секунду назад был начищенная форменная туфля полицейского. Сжав кулаки, Элвин скрипнул зубами, фокусируя воспаленные глаза на теряющем белизну полотенце. Отец был прав. Майеры портили все, к чему прикасались.
- Ха!
Смешок вырывается против воли. Вскинув брови, Элвин качает головой головой, вытирая ладони о штаны – еще одна дурная привычка. "Я тебя услышал". Хуже ответа и не придумаешь. Еще бы спасибо сказал, чтобы совсем уж добить. Мужчина не знал, что он рассчитывал услышать в ответ. Был ли вообще верный ответ на не озвученный ни один из них вопрос? Но чужая рука, легшая на плечо, отвлекает от мыслей взведенный не реализованной злобой разум. Эл поворачивает голову на незначительные сантиметры, краем глаза замечая испачканную ладонь на свежестираной форме, и с трудом успевает перехватить порыв сбросить руку нахала с плеча.
- Если тебе дороги твои пальцы, никогда, запомни, - первый помощник рычит сквозь сжатые зубы, отступая в сторону, уходит от соприкосновения, - никогда не трогай мою форму грязными руками.
Волшебно. Молодец. Твоя тактика общения с Фишером безотказна. Майер кривится, отступая к столу, прихватывает пластиковую бутылку, чтобы занять чем-то руки, борясь с навязчивым желанием стряхнуть с плеча несуществующую грязь. Конечно же, Адам прав. Отдохнуть было бы отличной затеей, если бы еще это было возможно.
- Извини, - не глядя назад, Элвин взмахнул рукой, старательно контролируя голос, - у меня просто с грязью весьма натянутые отношения. Ты не виноват.
Пейджер, прикрепленный на пояс, коротко запищал, оповещая о сообщении, но Элвин проигнорировал его, продолжая крутить в руках воду. Этот парень вообще нормальный? Какого черта он вообще продолжает крутиться вокруг, после первой драки, и второй, и даже сейчас Эл показывал себя, совсем не с лучших сторон. Можно сказать, наоборот, щедро вываливал все говно, что показывал лишь самым близким, страдающим от его вспыльчивого нрава.
Пламя злости моргнуло, будто крутанул кто-то вентиль подачи газа, пуская под свет софитов не убиваемую стерву совесть, что предпочитала последние годы молчать, и опало искрами, вновь оставляя мужчину в холодной темноте сосущего силы истощения, что с каждой бессонной ночью сгущалась все больше.
- Я так устал, - тяжело осев на стул, Элвин чувствовал, будто прибавил в годах пару десятков. Даже запах кофе вызывал лишь тошноту, и мужчина, повертев в руках кружку, брезгливо отодвинул от себя, вновь игнорируя пищание пейджера, - Давай вторую руку тебе обработаем. Мне бы не хотелось так это оставлять, - повернувшись на стуле, полицейский поймал взгляд Адама, -   Пожалуйста.