Со времени того "досадного происшествия"  прошло уже много лет. С тех пор Ноа ни разу не поддался на провокации дьявола, хотя, скорее не от того, что излечился от своих грехов раз и навсегда, сколько от того, что каждый раз, когда в его душе пыталось шевельнуться какое-то темное чувство, Сэлинджер сразу вспоминал, что он потерял фактически своих детей из-за него. А, как вы понимаете, мысли о детях не способствуют романтическим настроениям у любого нормального человека, да и у ненормального, каким, безусловно, себя считал мужчина, скорее всего они проходят стороной.
Падре бы сказал, что Сэлинджер подавляет свои чувства, но падре много чего говорил. К черту его.
Если бы не он, Ноа поехал бы сейчас с детьми на рыбалку, а не тащился бы через всю Америку в глушь штата Мэн, чтобы попробовать, может быть выторговать себе право свиданий. Выложить деньгами дорогу к собственным детям.
Впрочем, мужчина был благодарен небесам, что ниспослали ему хотя бы эту возможность. Он был готов ехать и гораздо дальше и отдать гораздо больше и все равно чувствовал бы, что еще должен остался.
Поэтому Ноа был рад. Хоть и устал очень - он гнал из самой Луизианы лишь изредка позволяя себе роскошь отдыха. Во-первых, он не был миллионером и каждый не потраченный на мотель доллар мог бы помочь ему выкупить у Салли Мэй хотя бы какое-то подобие прощения или милосердия. И во-вторых, любая передышка, любой слишком долгий завтрак или затяжное любование природой были сейчас бесполезны, ведь никоим образом не приближали его к детям.
Впрочем, разбившийся на дороге папа был бы, наверное, еще хуже. Хотя бы и избавил Джеба и Лулу от необходимости как-то объяснять одноклассникам где же их отец, почему они с Салли Мэй не вместе. Если бы папа умер, это избавило бы всех от многих проблем.
Сэлинджер встряхнул головой. Подобные мысли он старался от себя отгонять. Он и так же нагрешил на котел, но добавлять к списку еще и самоубийство никогда не собирался. Надо было ему в мотель поскорее. Выспаться. Он просто устал. От этого все.
Ноа покрутил головой силясь определить где он теперь, так как явно уехал не туда, еще пару миль назад, иначе где отель? Он должен был быть где-то здесь. Еще можно было бы спросить у кого-то из местных, праведный католик всегда поможет другому человеку в беде.
На том Сэлинджер и сосредоточился. Он заметил движение в одном из окон, а когда пригляделся, то, мать честная. Дьявол и впрямь вступил в игру! С его мыслями о самоубийстве, с этим парнем бесстыдно прогуливающимся мимо окна хотелось бы верить, что в джинсах. Хотя правда в том, что хотелось бы верить, что нет. Ноа закусил губу, стараясь отвести глаза от чертового окна и когда у него наконец это получилось (а получилось не сразу), заметил фигуру внезапно появившуюся прямо перед его машиной!
Вспомни от дьяволе и он появится!
Потому что, когда вывернувший резко руль Сэлинджер потирая голову высунулся из машины, чтобы оценить, удалось ли ему не задеть человека, никакого человека в радиусе ближайших...хм, в общем, прямо перед машиной и поблизости никого не было. Однако хозяин вида в окне, и, вероятно, забора в который и въехал Ноа, обещал, по всей видимости, скоро во всей своей разгневанной красе появиться с вопросами.
Хоть бы только рубашку надел, что ли.
Подумал Сэлинджер отстегивая ремень безопасности.

Ноа медленно вышел из машины полный надежд, что последствия будут пусть и значительными, но не разрушительными для его машины, оказавшегося не в то время и не в том месте забора, а, следовательно, и Сэлинджеровского кошелька. Эшбёрн - городок маленький и радовало мужчину уже хотя бы то, что элитной недвижимости тут кот наплакал, а значит и защитнику отечества будет по карману проехаться по паре полисадников, да проредить несколько заборов. Не то, чтобы он всерьез собирался это делать.
Впрочем, судя по тому как грозно упер руки в боки, слава Богу, приодевшийся хозяин забора, на лице у Ноа было написано нечто прямо противоположное. Что он серийный убийца заборов или что-то в таком духе.
Мужчина развел руками.
-Я...эм...- он оглядел степень разрушений пытаясь получше как-то сформулировать свои извинения с одной стороны и с другой, не вспоминать, как хозяин забора выглядел еще недавно, но после десятисекундной примерно паузы все-таки сдался. Дальнейшее его молчание могло сигнализировать подошедшему только о том, что Ноа немой или вот так сильно ударился головой, что до сих пор как в мультиках звездочки перед глазами бегают, потому Сэлинджер предпочел выдать незнакомцу правду- ...просто очень устал- ну, почти правду. Мужчина и правда устал. Сказать не все и соврать это же разные вещи, да?-ехал к семье, из самой Луизианы, спал мало...
Увидел вас в окне неодетого
Сэлинджер заметил, что извинениями его речь пока не пестрит и быстро добавил, чтобы незнакомец не успел решить, что это какая-то сложная разводка, нацеленная на уход от ответственности:
- Я все компенсирую, только завтра. Сегодня способен только на еще большие разрушения - он слабо улыбнулся, мысленно повторяя себе, что язык надо бы держать при себе, ну, чтобы не выглядеть чересчур friendly в глазах незнакомца. Тому может и было бы все равно, но после "досадного происшествия" даже простая любезность от лица Ноа иной раз вызывала кривотолки и сплетни в его родном городе, так что он одергивал себя уже просто машинально. О том, что ему хотелось бы не деньгами расплатиться за свое вмешательство в ход вещей, а, так сказать, грубой физической силой, Сэлинджер, опять же, умолчал. Он все время помнил о Салли Мэй и, хоть, хозяин забора и не казался кровопийцей жаждущим лишить всех в радиусе ста километров последней копейки рисковать сбережениями, пусть и десяткой другой долларов Ноа не хотел.

С появлением пожилой женщины, Ноа, который уже начал было мириться с неизбежностью потери пары сотен долларов, вдруг как-то приосанился, да и в целом, почувствовал себя бодрее чем раньше. Будто какой-то дьявольский морок спал когда ему появились свидетели. Да и женщина не имела интонаций грымз, с которыми (грымзами и интонациями) Сэлинджер был знаком не понаслышке еще в Луизиане. Появившаяся же, вместо того, чтобы обвинять Ноа во всех грехах или, хотя бы, косо смотреть на него, как это делал ее сын, так вот, появившаяся в первую очередь поинтересовалась не пострадал ли случаем виновник вот этого всего.
Сэлинджер не склонен был (ну, ладно, только самую малость) видеть знамения в любом пролетевшем мимо листке и каждом мимоходом брошенном слове, но тут ведь, и впрямь словно противостояние разворачивалось: дьявол привлек его внимание к мужчине в окне и подтолкнул к аварии, а теперь светлая женщина, к которой Ноа и вправду сразу как-то проникся, спасала его или, хотя бы, пыталась спасти. И видно было, что забота эта ее не притворная, как у матери Салли Мэй, которая до сих пор едва ли не по графику справлялась как у Сэлинджера дела и здоровье, а правда переживала, за незнакомого ей совсем человека.
Если бы позволяли правила приличия, Ноа бы сейчас мог даже выдать какую-нибудь тираду по этому поводу, отмечая исключительную достойность подобного поведения, но правила приличия, к сожалению не советовали совать нос не в свое дело, а тем более давать оценки действиям других, так что Сэлинджер промолчал.
Не успел он обстоятельно ответить и на вопрос про возмещение убытков. Успел, слава Богу, только головой кивнуть, быстрее, чем кто-либо набрал местному шерифу.
-Ой, спасибо, но я не хочу злоупотреблять...- вашим гостеприимством должен был вежливо отказаться мужчина, но сын радушной хозяйки смог как-то так без слов, молча указать ему на дом, что было сразу понятно, что других вариантов у Сэлинджера-то и не было.
-Спасибо вам большое, сочту за честь - тогда вежливо сказал Ноа, чуть повысив голос, чтобы умчавшаяся вперед женщина услышала слова предназначенные ей и отправился следом. Недоверчивый объект его взглядов почти не изменивший выражения своего все еще нахмуренного лица, шел следом, словно бы считал, что Сэлинджер сейчас сбежит и дальше так и понесется куда глаза глядят оставив вещи (как и саму машину) здесь. Впрочем, Ноа его не винил. Он и сам хорошо уже теперь знал, что людям доверять не следует.
Расположившись на миленькой кухне под пронизывающим взглядом, как он узнал от общительной Наташи - Майло, Ноа представился и сам, постаравшись ограничиться короткой версией своей биографии, включающей только самое важное - что он служит Америке и что у него есть дети  (Сэлинджеру казалось, что это должно успокоить даже недоверчивого Майло, который, кстати, оказался Наташе не сыном, а внуком, но, кажется того не проняло). Но не такова была миссис Блэксмит, чтобы ограничиться сухими фразами в ответ на свое радушие.
Возможно, ей и вправду было интересно. На каждую  фразу Ноа она задавала по несколько вопросов иногда смущая ими мужчину - он не знал на какой ему отвечать. Майло, который, видимо, в том, что личные истории Ноа следует держать при себе, был с последним солидарен (хотя недовольными взглядами окидывать не переставал), пытался несколько раз увести разговор в другую сторону, но попытки эти были столь же тщетными, сколько и потуги Сэлинджера вообще не распространяться на свой счет. Впрочем, в итоге, это только сыграло мужчине на руку. Когда Майло окончательно наскучили россказни о гораздо более счастливой жизни Сэлинджера чем в действительности, он ушел, оставив Наташу в одиночестве жалеть "настоящего героя Америки", которому пришлось расстаться с женой из-за своего долга. Всю правду, Сэлинджер, конечно не рассказал.
Еще они успели обсудить, починку забора. Мужчина предложил деньги, но честно признался, что каждый цент он бы предпочел отдать детям и готов заняться забором - лично, в том числе и доски купить. Наташа и вправду была кем-то вроде его ангела-хранителя. Она сразу согласилась и еще и успокаивала его, что переживать из-за такой ерунды как забор совсем не стоит. Попробовал бы он Майло такое сказать.

Отредактировано Noah Salinger (2019-08-21 02:05:00)