ДЖЕННИФЕР О'НИЛ ▼ JENNIFER O'NEILL
Maybe I like to hurt sometimes
 
[johanna braddy]

ГЛАВНОЕ
Возраст: 07.09.1966, 26 лет
Адрес: дом подруги на юго-востоке города
Занятость: в поисках работы и смысла жизни
Беда: -

ИСТОРИЯ
«Слишком хорошая девочка» Натали сразу после выпускного сбежала из дома со всей отцовской наличкой и кольтом, который хранился в сейфе за картиной. Нет, не похитили, нет, домой не ждите. Буду поздно — может, лет через тридцать, а, может, и никогда. Натали пересмотрела всех этих авантюрных комедий и вестерном и хотела историю, как в фильме.
Как в фильме совсем не вышло. В 1961 — первый арест за воровство. Её быстро отпустили — у Натали не было истории приводов, и она в целом вела себя очень хорошо, ограничились условным сроком. Второй раз в 1962, потом ещё раз, ближе к 1963.
Ещё хорошенькая, но стремительно дурнеющая Натали в 1965 пытается утянуть кошелёк у Чарльза Поука и попадает. На этот раз не под арест, на этот раз уже по-крупному: они женятся. Чарльз гораздо сильнее и опытнее Натали, он уже на этом собаку съел. И пока она тягала кошельки, он обводил вокруг пальца шишек покрупнее. «Как в фильме» получилось — и даже с погонями, разве что безе перестрелок. Они удирали, как могли, прятались по мотелям и даже сменили имена. Так появились Дэйна и Сэм О'Нил, благопристойное семейство, ждущее своего первенца.
Осела парочка аферистов в каком-то Эшбёрне, по пути избавившись от машины и пересев на обычный рейсовый автобус. Городок был как раз той самой дырой, где никому не пришло бы в голову искать преступников с деньгами. А деньг хватило бы на безбедную старость. Парочка сняла какой-то обычный дом, такую же развалюху, как и у соседей, Сэм нашёл себе какую-то дурацкую работку, чтобы ходить на неё по утрам, а вечером возвращаться, не чувствуя досадливой усталости. В общем и целом парочка уже утратила азарт от погони и предпочла жить в своё удовольствие. Им даже не требовалось сорить деньгами направо и налево — достаточно было того, что деньги в принципе были, лежали хорошо запрятанные в самых разных местах.
Вскоре на свет появилась самая первая дочь, Дженнифер. Сначала Сэм и Дэйна хотели от ребёнка избавиться — просто сдать её в детский дом Касл-Рока, но всё же оставили. Лёжа на супружеском ложе, закинув руки за голову, они рассуждали, как было бы чудесно завести целый выводок детей и заставить их помогать. И главное... чтобы старшие следили за младшими, а они сами бы ничегошеньки не делали. Они же родители — они устают на работе. И не давать ни копейки — они же зарабатывают на крышу над головой. Глупые фантазии молодых мошенников неожиданно начали претворяться в жизнь. Одного ребёнка О'Нилы усыновили, потом на свет появились близняшки, затем ещё младшенький. Одним словом, Дженни скучать не приходилось.
Сколько она себя помнила, родители вечно были недовольны тем, что она снова упустила из виду младших братьев и сестёр, что вовремя не подошли успокоить их ревущих, не подула на коленочку. И сами братья с сёстрами воспринимали скорее Дженнифер, как свою мать, а ведь самый младший появился в её доме, когда ей самой было всего одиннадцать.
Дженни привыкла разрываться между школой и младшенькими. Она не могла выспаться, потому что по ночам старалась сделать домашние задания. И чем старше становилась, тем сильнее верила в то, что нужно приложить все усилия, буквально лечь костьми, чтобы только поступить в колледж и ни в коем случае не оставаться здесь, в родительском доме. Мама с папой не били её и никогда не повышали голос, но порой Дженни казалось, что это она переносила бы легче, чем полное равнодушие. С тринадцати лет она начала вести дневники, в которых правда соседствовала с едким вымыслом, в этих дополнениях, попущениях буйным цветом расцветало домашнее насилие, оскорбления и слёзы, очень много слёз. Дженни по-настоящему упивалась жалостью к себе, когда испещряла страницы дневника своим бисерным почерком. Девчачьи ровные, кругленькие завитушки казались такими милыми, если не вчитываться, если не анализировать. Чем старше становилась Дженни, тем больше она верила своим дневникам и порой сама забывала, где правда, а где ложь, кутаясь в жалость к самой себе, напиваясь ею допьяна.
Она никогда не была самой красивой в классе или школе, прятала за длинными юбками по-цыплячьи тонкие ноги, завидовала другим, более фигуристым одноклассницам, которых звали на свидание. Её саму позвал лишь однажды Норман Миллс, противный прыщавый мальчишка, который всё время шепелявил. А когда он шепелявил, его слюнявый рот, как пульверизатор, орошал всё вокруг. И Дженни, которой отчаянно хотелось хоть какого-то ухажера, старалась прижаться к самому краю лавочки и оттуда стыдливо улыбаться. К её ужасу Норман подсаживался всё ближе и ближе, пока не решился её поцеловать, отчаянно блея и дрожа. Ничего более мерзкого в жизни Дженни не случалось, но в следующий момент Норман сам себя победил — когда его тонкие, словно лапки паука, пальцы скользнули к ней под блузку. Она и скинула их, как мерзкую тварь, и наблевала Миллсу на ботинки, прежде чем окончательно сбежать. О её позоре узнала, конечно, вся школа, и с Дженнифер ещё полтора года никто не хотел гулять.
А потом случился Элвин, как гром посреди ясного неба. Отец что-то напортачил с документами а, как известно, в США нет ничего страшнее, чем проблемы с налогами и кредитами. Полицейский появился на их пороге, и Дэйна с Сэмом испуганно переглянулись. преступное прошло заставляло их немало понервничать, и они старались решить вопрос самым мирным из возможных путей. Но деньги по-прежнему ценили сильнее всего и даже мистеру полицейскому не собирались отстёгивать на лапу больше, чем смогли бы обычные рядовые жители Эшбёрна. Впрочем, Элвин явно стоил большего, именно тогда отцу в голову и пришла одна блестящая идея. Зря разве они растили свою единственную дочь? Уж не пора ли ей отдавать долг родителям?
Тонкие, почти картонные стены, отделявшие её комнату от гостиной, позволили ей совершенно чётко расслышать и собственное имя, и родительское предложение в целом. Неловкая пауза повисла в воздухе, и Дженни тупо смотрела в окно, думая, что сейчас стоит вылезти и убежать из дома, пока ещё есть возможность, пока есть время. но ноги не слушались, сердце билось где-то в горле, и в целом весь её испуганный вид скрывал то, насколько же ей было интересно, что будет дальше.
А дальше было только томное сумасшествие, которое усугублялось с каждым днём. Он женат — об этом Дженни напоминает всё вокруг. Даже на улице не подойти и не улыбнуться — не поймут. Какая-то подружка — Дженни с удивлением обнаружила, что такие у неё есть, выпнула её всё же подать документы в колледж. «Тебе надо выбраться,» — убеждала Мэри, и Дженнифер только удивлённо кивала. Она как будто провела в полусне всё это время, и только теперь начала приходить в себя. Эл женат, это ничем не исправишь, а её братья и сёстры так и останутся на её шее, если только она не выучится. Родители смеялись в лицо на слова о колледже. Их ответ всегда был однаков: «Денег нет!» — а Дженнифер, конечно, не знала о несметных запасах, которые были не про её честь. Но и она была не так проста, не зря портила зрение, читая в темноте, не зря не спала ночами — и ведь получила в итоге грант, а под остальные расходы, нисколько не жалея, взяла кредит. Ей стукнуло 20, с момента поступления они с родителями созванивались всего два раза — и то они были не слишком довольны. Вот старший брат звонил почаще, даже приезжал несколько раз — скучал. Именно он, между делом, рассказывая о городских сплетнях, вспомнил и о самоубийстве миссис Майер. Дженни тогда как-то резко попрощалась и повесила трубку, а шум в ушах не проходил ещё долго. О'Нил взяла у приятеля машину и рванула в Эшбёрн.
***
Эл её ждал — это было понятно по его глазам. За то время, что Дженни была в колледже, мужчина почти не изменился, но теперь он смотрел на неё иначе. Колледж попросту забылся. Дженнифер и не вспоминала об учёбе, едва оставившая её в покое подобострастная любовь раскрывалась с новой силой, всё прочее в мире перестало существовать.
— А это что за разноцветный мальчик? У меня такого сына не было, а чужих я кормить не буду, — смеялась Дженни и легонько подталкивала младшего сына в сторону ванны. Он, весь перемазанный цветными мелками, улыбался, довольный собой, но в нужном направлении двигался. Пока Олли умывался, старший Пол уже с довольным видом уплетал картофельное пюре. Мальчики у Дженни крепкие и красивые — все в отца. Эл залетал в кухню и крутил их на своих сильных руках, а потом ставил на пол, целовал жену перед уходом и забирал свой лэнч.
О большем Дженни и мечтать не могла, у неё был уютный дом, ненаглядные дети, любимый муж — это счастье, которое она ни за что и никому не отдала.
***
«Пульс стабильный. Дыхание в норме», — слова, с которыми ослепляющий свет ворвался в кухню Мейеров. Дженнифер проморгалась, прежде чем обнаружить, что она лежит. Лежит на операционном столе, окруженная бригадой медиков. Информация сыпалась на неё, ошеломляя ещё сильнее: не смогли подтвердить личность, кровоизлияние, искусственная кома. Дженни всего этого просто не понимала, не могла осознать. Кроме одного — факта, который перечёркивал весь смысл происходящего: её низвергли из рая обратно в ад. Вместо того, чтобы обнимать сыновей и целовать мужа, она должна была слушать, сколько не покрывает страховка.
В Эшбёрн она всё же вернулась, но вовсе не для того, чтобы смотреть в глаза родителям, заявившим по телефону, что тут какая-то ошибка и дочери с именем Дженнифер у них никогда не было. О нет, Джен вернулась ради Олли, ради Пола, ради того, чтобы вернуть себе своего Эла. Но настоящий оказался строптивее и жёстче, а ещё у него была дочь — дочь, которую никуда не деть, но которая совершенно не вписывалась в картину идеальной семьи. И Дженни старалась никоим образом этого не высказывать, но мечтала от девочки избавиться. Ничего личного: просто она против двух чудесных мальчишек.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
Родители намёками вбили в голову Дженни, что она приёмная дочь и пользовались этим, манипулируя её страхом.  После возвращения с того света Дженни одержима идеей туда вернуться и подолгу обдумывает варианты и возможности выхода из этой дурацкой жизни.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я пока не кусаюсь, готова на многое, пишите.