Джейсон сидел на крыльце дома Парсонов, привалившись спиной к перилам, и покручивал в пальцах свистульку, вырезанную из тонкой ивовой веточки. Старик Парсон и его жена суетились в кухне, вернее, она суетилась, а он раздавал указания, с важным видом следя за тем, как худощавая пожилая женщина снуёт туда-сюда, то с ситом для муки, то со старым миксером, то с подогретой цветной глазурью. Когда тесть повышал голос, Джейсон отчётливо слышал через окна, выходящие на крыльцо, что крем для торта получается слишком жирным, или бисквит оказался суховат. Мистер Парсон никогда не отличался покладистым характером, но супруга как-то умела обычно сгладить углы, и их общение, столь типичное для пожилой пары, прожившей бок о бок почти всю свою жизнь, выглядело со стороны даже забавно. Но вот голоса стихали, и только низкий глухой шёпот доносился теперь из приоткрытых окон, и хотя Джейсон не разбирал ни слова, он был готов биться об заклад, что тесть с тёщей говорят о нём.
Одиннадцать лет назад, когда Джей и Амели только поженились, её родители хоть и не были в восторге от выбора своей дочери, — слишком уж мрачной казалась им история семьи Вульф, — но к Джейсону относились лояльно. Их часто приглашали в гости на семейные торжества, а с появлением на свет маленького Тео, счастливые бабушка и дед и вовсе потеплели к зятю — всё-таки отец единственного внука. Решение суда, конечно, перевернуло всё с ног на голову, и Джей прекрасно понимал, как его семья выглядит теперь в глазах соседей, и каково было Амели стать женой убийцы. Должно быть, её родители возненавидели его тогда, и Вульф не считал себя в праве судить их за это. Когда Амели прекратила свидания, и Джейсон узнал о её побеге из города, все его мысли были заняты Тео, и хотя у него не было сомнений в том, что Парсоны не оставят мальчика на произвол судьбы, он думал о сыне днём и ночью, надеясь на то, что однажды он снова сможет стать для него отцом. И вот он сидел на ступенях, на крыльце дома своих тестя и тёщи, и ждал, когда Тео вернётся из школы. Не то чтобы его не пригласили в дом и не предложили дождаться сына внутри, просто Джею хватало ума понять, что его возвращению родственники не рады. И этот шёпот, едва слышимый из приоткрытого окна, был тому прямым подтверждением.
В доме что-то грохнуло и зазвенело, мистер Парсон крепко и коротко выругался, а его жена запричитала и закряхтела, должно быть, уронив какую-нибудь плошку. Сегодня Тео исполнилось десять, и дед с бабушкой готовили для него праздничный торт, как видно, не без трудностей. Джейсон вздохнул, упираясь затылком в перила деревянного крыльца. Десять лет, подумать только, совсем взрослый парень. Вульф помнил сына крошечным, беспомощным и смешным, от него вкусно пахло, он громко и сосредоточенно сопел, когда мать кормила его, и Джею казалось, что он останется таким навсегда. Десять лет, это ведь в голове не укладывается. Три года назад тёща присылала ему фотографию Тео с какого-то школьного праздника, но Джейсон всё равно был почти уверен, что с трудом узнает теперь сына. А уж тот и подавно не узнает его.
Вульф не спал три ночи, думая об этом дне и о встрече с сыном, и, несмотря на протесты Парсонов, купил ему в подарок велосипед — новенький скоростной Trek, ярко-зелёный, с кожаным седлом и рамой из углепластика, он стоял сейчас у крыльца, поблескивая на солнце галаграфическими наклейками, и выглядел ярким пятном на фоне грязного декабрьского снега. Мужчина потратил на него почти все свои сбережения, хотя и не был уверен в том, что Тео понравится такой подарок. Сам Джей во времена своего детства, не раздумывая, продал бы душу за такого красавца, но вдруг теперь мальчишки больше не гоняют на великах? За десять лет в тюрьме он совершенно отстал от жизни и с трудом вообще представлял себе, чем теперь живут дети. А вдруг Тео решит, что это подкуп — миссис Парсон так и сказала Джейсону, увидев велосипед, «К чему мальчику эти подачки?». Но Вульф только молча проглотил это, прекрасно понимая, что ему придётся проглотить ещё много подобных уколов в свой адрес, и что право называться отцом Теодора заслужить будет совсем не просто.

Где-то залаяла собака, и Джейсон обернулся на звук, отвлекаясь от собственных тягостных мыслей. В сторону магазинчика от остановки неспешно шла женщина, ведя на поводке старого, изрядно поседевшего, но ещё бодрого спаниеля, отчаянно рвавшегося к дереву, на ветке которого крупная белка, нахохлившись и спрятав под пузико задние лапки, поспешно лузгала найденную где-то семечку. Давным-давно, когда Джейсон Вульф был ещё совсем юным, тут останавливался школьный автобус, и Амели Парсон спешила домой, вприпрыжку преодолевая крошечный скверик. Дом Вульфов был дальше по улице, недалеко от леса, и в старшей школе Джей частенько провожал Амели и потом уже один возвращался домой. Теперь Вульф осознавал, что уже почти не помнит её в школе. Она никогда особенно не отличалась от остальных: не была первой красавицей и не блистала в группе чирлидеров, не значилась в списках школьных активистов, ратующих за ежегодный сбор мусора или перечисление части денег со школьных завтраков в фонд помощи инвалидам вьетнамской войны, не была одним из изгоев, чей портфель регулярно прятали в туалете для мальчиков, или запирали в шкафчик, привязывая к дверце петарду. Не отличница и не двоечница, вечный середнячок Амели Парсон, такая же, как все. Джейсон уже не помнил, как они вообще познакомились ближе, и в какой момент между ними возникла связь. То ли на какой-то вечеринке, то ли после школьного праздника... Он не мог даже толком сказать, любил ли он Амели - скорее всего, нет, но отец однажды, увидев их вместе, доверительно сказал Джею, что из таких обычных девочек получаются самые лучшие жены. И добавил, подумав немного: "Прямо как наша мама". Амели рассказала Джейсону о беременности, спустя два месяца после трагедии, случившейся в семье Вульфов, и Джей, не раздумывая, женился на ней. Не потому что любил, а потому что мечтал поскорее оставить позади собственное прошлое. И рождение сына стало для него тогда настоящим спасением.
Новорожденный Тео казался ему каким-то неземным чудом. Наверное, первые пару месяцев он еще не до конца верил в то, что теперь стал отцом. Джей мог подолгу смотреть на то, как Тео просто спит в своей кроватке, смешно морща нос во сне и поджимая губы. Он любил наблюдать за тем, как сын, лежа на разложенном диване, забавно подтягивал вверх ножки, неловко пытаясь ухватить себя за пятки пухлыми пальчиками, и обожал слушать, как он хохочет, случайно заваливаясь на бок, и как кряхтит, еще только участь переворачиваться на живот. Тогда Джейсон не верил в то, что из этого крошечного человечка когда-то вырастет настоящий взрослый, но всегда мечтал увидеть, каким же станет его сын. А теперь от мыслей о том, что Теодор скоро появится прямо перед ним, совсем большой, десятилетний, Вульф чувствовал, как мокнет под курткой рубашка - давно ему не было по-настоящему страшно. 
К остановке пристроился школьный автобус, и из дверей вышел мальчишка, поправляя рюкзак за плечами, и совсем не спеша побрел через сквер. И Джейсон вряд ли бы узнал его, если бы мальчишка на долю секунды не замедлил шаг, увидев его, сидящего на крыльце. Издалека мужчина не видел его лица, но готов был поспорить, что в глазах парнишки не отразилось ни тени радости или любопытства, наоборот: плечи как будто еще больше опустились, и ботинок разом закопался в снег на сбившемся шаге. Тео не мог узнать отца, значит, бабушка и дед заранее предупредили мальчика о том, какого гостя ему ожидать, и Вульф теперь отчетливо понимал, что эта их встреча не доставляет мальчику никакой радости. Увидев сына, Джей и сам вдруг почувствовал малодушное и совершенно неудержимое желание сбежать, просто исчезнуть, спрятаться в ближайшие кусты и наблюдать за мальчиком издалека. Он понял вдруг, что даже не представляет себе, что сказать ему и как вообще объяснить своё появление: здравствуй сынок, меня выпустили по УДО, и вот я заявился на твой день рождения, а ты помнишь вообще-то, что я твой отец? Ничего глупее невозможно было себе представить, и Джейсон нервно сглотнул, неопределенно качнув головой.
Тео приблизился и, недоверчиво глянув на незнакомого человека, вдруг удивительно четко и почти с вызовом окликнул его. Звуки в доме мгновенно стихли, и Джейсон был готов поклясться, что Парсоны уже прильнули к окну, ожидая, как же будет выглядеть эта встреча. Вульф с досадой подумал, что старики им только мешают, и если сейчас миссис Парсон, повинуясь инстинкту бабушки-наседки, ещё и выскочит на крыльцо, то ему, похоже, придётся караулить сына у школы, чтобы иметь возможность просто поговорить. Наверное, он сразу бы так и сделал, но пугать Тео совсем уж внезапным появлением ему не хотелось, ведь он так надеялся, что рано или поздно сын начнет ему доверять. А мальчик тем временем выпрямился, заставив себя прямо взглянуть на Джейсона, и от этого взгляда в голове мужчины перепутались последние мысли. Он начисто забыл о дне рождения, о купленном в подарок велосипеде и даже о родственниках, с тревогой смотрящих сейчас из окна. Конечно, он догадывался о том, что встреча с сыном не будет похожа на сцену из семейного кино, но даже не представлял себе, что самые простые слова мальчика поставят его в тупик.
— Да, я... - неуверенно протянул мужчина, поднимаясь было на ноги и спускаясь с крыльца на землю, вырастая перед парнишкой на треть его собственного роста, но осознав, что смотрит на сына сверху вниз, возможно, еще больше пугая его, снова неловко осел на ступени. - Привет, Тео, — он чувствовал, как вспотели ладони, и суетливо отерев руки о темные джинсы, нерешительно протянул сыну правую для рукопожатия. — Как дела, приятель?
Трудно было вообразить себе что-то более нелепое, и Джейсон почувствовал себя полным идиотом. Цепкие взгляды Парсонов, которые он почти физически ощущал сейчас на своей спине, только усугубляли его состояние. За ним наблюдали, заранее порицая каждое слово и действие, и Вульф чувствовал, как где-то внутри, под рёбрами уже нарастает тревожное раздражение и злость на самого себя.
— Прости, что я без приглашения, - Джейсон пожал плечами. - Тебе ведь сегодня исполнилось десять лет, и ты совсем взрослый, — он даже улыбнулся, не слишком уверенно, но всё-таки. — Я хотел поздравить тебя.
Он снова замолчал, глядя на мальчика, пытаясь понять, рад он ему хоть немного, или вовсе не понимает, зачем отец явился к нему, спустя столько лет. Дед и бабушка наверняка ведь всё рассказали ему о Джейсоне, — лучше узнать от родственников, нежели от ехидствующих соседей и одноклассников, — а вот что сам Тео думает о своём отце и хочет ли вообще его видеть — большой вопрос.

Ладонь у сына горячая, и Джейсон некрепко пожал её, неловко и нехотя отпуская. Тонкие мальчишеские пальцы потерялись в его руке, и Вульф на секунду замер, глядя на очертания детской ладони. Тео кому угодно мог показаться совсем маленьким на фоне массивного и высокого Джейсона, но сам Вульф, до сих пор помнивший его младенцем, казалось, все никак не мог поверить, что сын так вырос и возмужал. Ну надо же, десять лет. Мальчик смотрел серьезно и вдумчиво, хотя и неуверенность читалась в его взгляде, и в том, как разорвав контакт, он поспешил снова вцепиться пальцами в лямки своего рюкзака, как будто бы это придавало сил. Между ними царила неловкость, целая пропасть неловкости, и Джейсону казалось почему-то, что каждый шаг, сделанный им в сторону сына, только разделит их ещё больше. Им предстояло поговорить, а Вульф понятия не имел, что положено говорить в таких ситуациях.
Конечно, он представлял себе эту встречу. Когда ты заключённый, и твой день условно поделён на три приёма пищи и восемь часов работ, задумываться приходится больше, чем можно себе представить, и почти все мысли Джейсона так или иначе были обращены к дому. После известий о побеге Амели, Вульф почти всё время думал о сыне и сразу решил для себя, что вернётся и станет его отцом - чего бы это ни стоило. Думал о том, как будет играть с ним в мяч и как научит стрелять из лука, как будет помогать с поделками для школы и как они вместе соберут в гараже мотоцикл. Они будут держаться друг друга, как настоящие друзья, преодолеют все трудности плечом к плечу - они будут семьёй. Всё это складывалось в его голове стройной картиной ровно до тех пор, пока однажды его не посетила другая мысль: а будет ли он нужен Тео, спустя столько лет? Когда твоя реальность ограничена тюремным блоком, время превращается в условность, и календари больше не имеют значения, даже если смотреть на них каждый день. Одни и те же стены, одни и те же лица - день за днём жизнь идёт мимо, где-то там, за периметром, и глубоко в душе Джейсон понимал, что бесконечно опаздывает. И мысль о том, что за десять лет сын научится жить без него, накрепко засела в голове Вульфа.
Тесть и тёща нечасто навещали его. Поначалу миссис Парсон приходила по разу в месяц, коротко рассказывала о Тео и о том, как её супруг не одобряет свидания с Джейсоном. Как и всем заключённым, Джейсону платили за работу, но мистер Парсон из принципа отказывался принимать деньги для внука. Он не скрывал своей неприязни к зятю, считая, что лучше бы Теодору и вовсе не знать его. И Джей был благодарен тёще за то, что не пошла на поводу у мужа, и всё-таки что-то рассказывала о нём мальчику.
Каждый следующий год был похож на предыдущий, и перед каждым праздником Джейсон садился писать сыну письмо. "Здравствуй, Тео", - начинал он, старательно выводя буквы на разлинованной бумаге, и тут же осекался. Что дальше? Это я, твой отец? Я пишу тебе из тюрьмы? Каково было бы мальчику получить такое послание? Один за другим скомканные листы ложились на дно мусорной корзины, день за днём Джейсон откладывал письмо на потом, надеясь, что время поможет подобрать слова, но время всё также утекало сквозь пальцы, проливалось дождями где-то за пределами тюремного блока. Однажды он попросил миссис Парсон привести Теодора к нему, но женщина сказала, что тюрьма - точно не место для ребёнка, и Вульф не мог не согласиться с ней. Так что и бывший заключённый едва ли подходит на роль отца - в какой-то момент малодушие взяло верх, и именно так Джейсон и подумал.
Тео упомянул сочельник, и Джей только растерянно кивнул в ответ. Чёрт побери, ведь завтра Рождество, а он напрочь позабыл об этом. Он мельком глянул на велосипед, стоящий на снегу чуть в стороне от крыльца, и вдруг подумал о том, что ему едва ли хватит сил признаться, что это - его подарок сыну, и что двухколёсный красавец сам собою не вырос здесь из-под земли. Голос мальчика звучал ровно, - видно было, как он бодрится, стараясь не выдавать волнения, - но Джейсон различил обиженные нотки и виновато потупился, отводя взгляд.
- Нет, я благодарен бабушке с дедушкой, просто... Это неловко - вот так заявиться к вам теперь. Вы же не обязаны... Ты не обязан...
Он вдруг запутался в словах, чувствуя, как мысли в голове скомкались и закружились. Вопрос мальчика поставил его в тупик, хотя ответ на него был очевиден. Джейсон Вульф никогда не был трусом, и сейчас просто не находил слов признаться, что в какой-то момент страх его победил.
Дверь, подхваченная порывом ветра, резко открылась, и Джей вздрогнул от неожиданности, когда ручка ударилась в стену у него за спиной. Миссис Парсонс выбежала на крыльцо, поспешно вытирая руки о цветастый фартук, и Вульф нервно сглотнул: он был уверен, что тёща просто "спасала" его, прекрасно понимая, чего стоит сейчас мужчине этот разговор.
- Ну, чего вы тут на улице мёрзнете? Вон, ветер какой поднялся, - захлопотала женщина. - Давайте в дом, нечего, нечего... Давай, Теодор, а то дедушка будет сердиться.
Миссис Парсон настойчиво зазывала их внутрь, и Джейсон послушно поднялся со ступеней, пропуская сына вперёд и благодарно кивая женщине.

Тео взял отца за руку, и тот послушно последовал за ним. Ему хотелось верить, что этот жест - не просто положенные воспитанному мальчику приличия, а всё-таки шаг навстречу. Да хоть бы и полшага - Джейсон был благодарен за возможность просто быть сейчас рядом с сыном.
Он переступал порог дома Парсонов впервые за последние десять лет, и оказавшись внутри, на секунду неловко задержался в дверях, оглядываясь и вдыхая смутно знакомые запахи. Ему показалось, что за прошедшие годы здесь мало что изменилось: мебель была на своих местах, только диван, на который ему указал Тео, явно был новым - Джей помнил на его месте старую развалюху, каждую пружину которой он когда-то знал наперечёт. Возле камина у стены мрачно темнел допотопный массивный комод, лет которому было почти столько же, сколько старику Парсону, который, похоже, именно поэтому не сумел за столько времени расстаться с этим раритетом. От камина шёл сухой ароматный жар, пахло уютом и пряностями, а пушистая ёлка, вольяжно раскинувшая свои огромные хвойные лапы, и увешанная сплошь яркими украшениями, создавала ощущение настоящего дома, от которого Вульф, кажется, уже успел отвыкнуть за столько лет. В их с Амели доме, куда он вернулся после тюрьмы, было сыро и холодно - давно пустовавшее помещение как будто бы отказывалось впитывать тепло живого пламени, от стен веяло одиночеством и пустотой, и теперь, сидя посреди уютной гостиной Парсонов, Джейсон чувствовал, как сладко саднит где-то под рёбрами от этого почти забытого чувства причастности к чьей-то жизни.
Он присел на диван, наблюдая за тем, как Тео разговаривает с бабушкой и, вслушиваясь в разговор, улыбнулся. Вульф понимал, как мало знает о сыне, и жадно ловил сейчас любые сведений о том, как и чем живёт мальчик. Театральный кружок - это здорово, Джейсон отчётливо вообразил себе, как этот живой обаятельный паренёк держится на сцене, и подумал о том, сколько таких его выступлений он пропустил за прошедшие годы. Интересно, пригласит ли его сын на эту "Рождественскую песнь"?
Джейсон немного склонил голову, невольно рассматривая сына, пытаясь отыскать схожие с собой черты. Но Тео был похож на мать, и вглядываясь в его лицо, мужчина впервые за многие годы отчётливо вспоминал Амели. У сына были карие глаза - не как у Джея, желтоватые с зеленью, а по-настоящему карие, тёмные, как шоколад, и взгляд был серьёзным и задумчивым, как у матери. Тонкие черты, невысокий рост, - впрочем, о росте судить в десять лет ещё рано, - да, Тео был разительно похож на Амели, так что Джейсон на секунду будто бы почувствовал укол ревности: ему хотелось бы, чтобы мальчишка чуть больше походил на него. Мысли о жене заставили нахмуриться, чувствуя где-то внутри отголоски обиды - не за себя, за сына, жизнь которого сложилась бы совершенно иначе, если б хотя бы мать была рядом.
Мальчик снова обратился к нему, и Джейсон несколько рассеянно качнул головой.
- Нет, не замёрз. Но от сока не откажусь, - он вдруг почувствовал, как от волнения у него горят щёки, но всё равно искренне улыбнулся в ответ. - А Рождественская ярмарка в городе уже открыта? Раньше на ней готовили очень вкусный безалкогольный грог и глинтвейн. Я думал пригласить тебя прогуляться туда как-нибудь, если захочешь. У тебя ведь сейчас каникулы, да? Постреляли бы в тире, поели сахарной ваты и имбирных пряников, покатались на карусели, - Джей вопросительно посмотрел на сына. - Если захочешь.
Ощущение, что он неумело пытался загладить вину перед собственным сыном, неприятно саднило внутри, и слова давались с трудом, но ведь нужно же было с чего-то начинать. И Джейсону очень хотелось, чтобы Тео согласился пойти с ним. Он готов был сбежать от Парсонов прямо сейчас, хотя и понимал, что бабушка и дед могут и не отпустить с ним мальчика.
Тёща заговорила про ингалятор, и Вульф не мог не заметить, как сын смутился и как-то поник весь, неловко и почти стыдливо отводя взгляд. Джейсон знал про астму Тео, недуг был наследственным и передался ему от матери - не лучшее наследие для сына, но генетика штука неумолимая. Он знал, что эта болячка во многом ограничит мальчика, но Теодор, казалось, справлялся, и если бы не навязчивое внимание бабушки, реагировал бы намного спокойнее.
- Ну ладно-ладно, - Тамара погладила мальчика по голове. - У меня ведь и праздничный пирог готов уже, пойду принесу.
Женщина ускользнула в кухню, а Джейсон услышал, как наверху тесть хлопнул дверью своего кабинета и как закашлялся, ступая на скрипучую лестницу. Вульф вдруг посмотрел на сына, понимая, что подходящего момента он все равно не дождётся, - и без того долго ждал, - и взял мальчика за руку, присаживаясь на корточки перед ним.
- Тео, я знаю, что виноват перед тобой. И ты можешь быть совсем не рад моему появлению, и можешь злиться на меня - ты имеешь на это право, за всё те годы, что меня не было рядом. Но я не мог, Тео. Я правда не мог.

Каждое слово давалось Джею с трудом, но глядя на сына, на то, как он сгорбился перед ним, опустив глаза и переминаясь с ноги на ногу, неуверенно глядя куда-то в пол, он отчётливо понимал, что парнишке сейчас в десять раз хуже. Было видно, как Тео тянулся к отцу, - к тому, кто назывался его отцом, а в действительности был совершенно чужим человеком, - как хотел, наконец, поверить в то, что нужен ему, и что мужчина больше не пропадёт из его жизни. И Джейсон чувствовал, как это искренее желание быть ближе снова и снова натыкается на стену недоверия и страха: после стольких лет одиночества и ощущения собственной недолюбленности Тео трудно было поверить в то, что теперь у него есть отец, и в то, что само это слово, "отец", не пустой звук.
Джейсон выдохнул и приобнял мальчика, неловко поглаживая по макушке. Он и сам не был уверен до конца, что имеет на это право - на эти объятия, на эти слова и на то, чтобы вообще быть сейчас в этом доме. Он прекрасно понимал, что тесть с тёщей терпят его сейчас только из-за Тео, и если бы не мальчик, искренне желавший посмотреть, наконец, в глаза своему внезапно объявившемуся родителю, Персоны не пустили бы его на порог. И не известно ещё, как вообще они отреагируют на его желание дальше общаться с сыном. Что уж говорить о том, что в последние пару дней Джейсона не покидали мысли о том, чтобы им с Теодором жить вместе, настоящей семьёй.
"Подумай трижды, прежде чем заявляться к сыну, - Джефферсон, надзирающий офицер Джейсона, проживший в браке пятнадцать лет и тщетно пытающийся последние годы выбить возможность хотя бы просто видеться с единственной дочерью, которую бывшая жена увезла в Чикаго, не разделил энтузиазма Вульфа относительно счастливого семейного воссоединения. - Пацан прожил без тебя десять лет, он одет и обут, он справится без тебя. А ты понятия не имеешь, что такое взрослый ребёнок, и каково это, быть отцом. Тебе тридцать лет, Джейсон, почему ты уверен, что через год, или два ты не решишь жениться? Как по-твоему сын воспримет это? Послушай доброго совета: оставь прошлое в прошлом. Ничто не мешает тебе финансово помогать парнишке, для этого вам не обязательно встречаться лично. Но если дашь ему надежду - отвечать придётся всю жизнь. Поэтому подумай трижды."
Джейсон отстранился, оставляя широкую ладонь на плече Тео. Он был во многом согласен с офицером Джефферсоном, но чувство вины, выдержкой в десять долгих лет, и совершенно искреннее желание быть причастным к тому, чем живёт и дышит этот кареглазый парнишка, брали верх над всеми сомнениями. Джейсон хотел водить сына в школу и встречать после занятий, хотел смотреть на его выступления а театральном кружке и гулять вместе в парке по вечерам. Он был одинок, и ему казалось, что Тео и есть то немногое в его жизни, что вообще сейчас имело какой-то смысл.
- Останусь, - пообещал он, чувствуя, как слова отдаются тугой гулкой болью где-то глубоко за грудиной. - Сочельник и твой день рождения. Конечно, я останусь.
Из кухни раздался грохот - похоже, что Тамара уронила поднос, и мистер Парсон поспешил вниз, насколько мог быстро ковыляя по скрипучей лестнице, тихо ругаясь себе под нос. Он решительно прошагал в кухню, даже не взглянув на Джейсона, и мужчина поднялся, выпрямляясь и украдкой вытирая глаза тыльной стороной ладони. Не оборачиваясь, чтобы не смущать сына, он сделал шаг в сторону двери, вспомнив о стоящем во дворе велосипеде.
- Я же совсем забыл: твой подарок! Подожди-ка.
Он вернулся, закатывая в дом велосипед, и встретился взглядом с тёщей, держащей в руках поднос, и тестем, вставшим позади Тео и со всем неодобрением смотрящим на Джейсона.

Этот обед был самым невыносимым в жизни Джейсона Вульфа. Даже хуже того, когда он, будучи семнадцатилетним пацаном, впервые попал в дом Амели и познакомился с её родителями. Тамара тогда тоже готовила тыквенный пирог, и это, кажется, тоже было зимой. Мистер Парсон был, как всегда, суров и чем-то недоволен, и пары минут общения с ним хватило Джею, чтобы понять - они с ним вряд ли уживутся. Он запомнил отца Амели придирчивым и сварливым человеком, умеющим во всем замечать только худшие стороны, и за прошедшие годы это, похоже, совершенно не изменилось. Джейсон часто вспоминал, как будущий тесть назвал его неудачником, узнав, что парень не собирается поступать в колледж, и как скандалил с его отцом, когда Амели рассказала о беременности и о том, что они с Джеем собираются пожениться. Мистер Парсон мечтал вырастить из дочери интеллигентную преподавательницу, или на худой конец, бухгалтера, и выдать замуж за образованного студента, а от мыслей о том, что Амели предстоит связать свою жизнь с семейством Вульфов, чьё имя навсегда осталось связано с жутким убийством, потрясшим в тот год весь Портленд, у него буквально сводило скулы. Джейсон всегда знал, что тесть относится к нему с пренебрежением, и не особенно рассчитывал на то, что это как-то изменится после тюрьмы. Хотя того, как Вульф изменился внешне, мистер Парсон, похоже, не смог не заметить.
Они просидели за столом около полутора часов, и это время показалось Джейсону вечностью. Единственный кусок пирога так и остался лежать на его тарелке нетронутым, и пара глотков горячего сока были сделаны только для того, чтобы Парсоны не сочли его поведение совсем уж странным. Минуты тянулись, как патока в июльскую жару, и Вульфу казалось, что этот обед - его персональная бесконечная пытка. Он пропускал мимо ушей разговоры о погоде и политике, совершенно неуместные, на его взгляд, на дне рождения сына, прекрасно понимая, что именно его присутствие сейчас и делает всё это настолько неловким. Парсоны не знали, как вести себя с Джеем, а сам он вообще не был уверен в том, что его интересует сейчас хоть что-то, кроме того факта, что его сыну исполнилось десять, и что он так обрадовался велосипеду, и что, может быть, у них появился, наконец, реальный шанс узнать друг друга. Вряд ли бы сам Джейсон мог пожелать в преддверии Рождества другого подарка.
Просьба Джея отпустить Теодора с ним на прогулку, разумеется, была воспринята Парсонами безо всякого энтузиазма. Тамара промолчала, но по взгляду её понятно было, что доверия к Джейсону она не испытывает, а мистер Парсон и вовсе прямо заявил, что ни о каких прогулках с посторонним человеком не может быть и речи. Вульфу не просто было проглотить всё это, но Тео, похоже, действительно хотел пойти с ним, и Джейсон постарался быть максимально убедительным. В конце концов, слёзы сына казались ему достаточной причиной, чтобы вытерпеть от этих людей ещё немного пренебрежения.
Когда удалось уговорить даже старика, и под парой сверлящих взглядов отец и сын спустились с крыльца, Джейсон опустил ладонь на плечо Тео и заговорщически подмигнул мальчишке.
- Это было легче, чем я думал, приятель. Видишь, мне даже не пришлось давать твоему деду кровавую клятву. Сдал старик за последние годы, - Вульф усмехнулся и протянул сыну руку.

Городская ярмарка пестрела гирляндами и цветными огнями, со всех сторон окружая знакомыми мелодиями и пряными ароматами приближающегося праздника. Здесь было много народу, взрослые и дети сновали туда-сюда между цветными лотками, с которых продавали леденцы, имбирные пряники и горячий глинтвейн. В центре праздничного веселья расположился круглый каток и прокат коньков, играла музыка и цветные прожекторы плясали по льду яркими огнями, а чуть дальше, почти в конце широкой площади, высилась огромная пушистая ель, сверкающая в вечерних сумерках блестящими боками круглых шаров и цветной мишурой. Вокруг продавали новогодние сувениры, фотограф предлагал снимок рядом с санями Санты, и стайка детей сгрудилась возле игрушечного оленя Рудольфа, желая на счастье потрогать его светящийся красный нос. Город встречал Рождество с размахом, и Джею показалось на мгновение, что от этого многообразия и суеты у него закружится голова. Мужчина и представить себе не мог, насколько он, оказывается, отвык от городской жизни, и как непривычно ему будет находиться среди самых обычных веселящихся людей.
- Ого, вот это размах, - совершенно искренне изумился Джейсон, покрепче беря Тео за руку, опасаясь потерять мальчика в этой подвижной толпе. - Когда я был на ярмарке в последний раз, всё это казалось как-то... спокойнее, - он улыбнулся сыну, надеясь, что тот не заметит его растерянности. - Ну что, командуй! Чем хочешь заняться? Я обещал привести тебя домой к восьми, так что у нас ещё куча времени. Что будем делать?

Тео не успел ответить, как вдруг прямо перед ними из шумящей, веселящейся толпы, вынырнула девчонка в красном пальто. Хорошенькая, улыбчивая, на вид - ровесница Теодора, она хитро прищурилась, склонив голову в бок и как будто оценивающе глядя на отца и сына. Джейсон удивлённо изогнул бровь: похоже, его появление не было неожиданностью для друзей Тео, выходит, мальчик говорил о нём. Выходит, он ждал его. Вульф приветливо кивнул Милли, думая о том, что эта девчонка только что помогла ему ещё немного лучше узнать собственного сына: Джею и в голову не могло прийти, что Тео так не дружит с каруселями, а ведь именно туда он и думал пригласить мальчика в первую очередь. Что ж, вариант с катком звучал ничуть не хуже, хотя Джей уже плохо помнил, когда он сам стоял на коньках в последний раз. Кажется, лет в семнадцать, и, может быть, даже на этом самом катке. Ладно, в конце концов, опозориться перед сыном, с непривычки растянувшись на льду, не самое страшное.
Милли махнула рукой, снова скрываясь где-то в самом центре ярмарочной суеты, и Джейсон обернулся к Тео, лукаво улыбаясь из-под усов.
- Ого, какая деловая девчонка. С такой не пропадёшь, да?
Ему показалось, что мальчик смутился, и Вульф только усмехнулся про себя, решив, что ещё придёт время, когда сын всё расскажет ему и о своих друзьях, и вообще о жизни. Время, когда он сможет ему довериться. А пока они направлялись к катку, и Джей уже видел издалека живую очередь детей и взрослых, смеющихся и пританцовывающих под хорошо слышную отсюда музыку.
Мужчина вдруг остро почувствовал, как много он упустил за прошедшие десять лет, и в груди неприятно заныло. Вот она, настоящая жизнь, раскинулась перед ним во всём великолепии, а он слишком отвык от её шума и суеты, и теперь, стоя посреди весёлого гомона и праздничной толпы, Джейсон чувствовал себя совершенно чужим в этом городе, среди этих людей. Он вдруг подумал о том, сколько в этой очереди может быть тех, кто был прежде знаком с ним, и как они посмотрят на него теперь, если узнают. Вульф изменился за прошедшие годы, но его история останется с ним навсегда, и всегда будет говорить о нём прежде, чем он сам сумеет рассказать о себе. В глазах соседей он навсегда останется преступником, и в каждом обращенном к себе взгляде будет видеть укор и осуждение. Так сегодня смотрели на него старики Парсоны, и так будут смотреть все в этом городе, каждый, кто узнает его.
Тео потянул его за руку, и Джейсон отвлекся от тягостных мыслей.
- А? - переспросил он, сообразив, что пропустил вопрос, и поспешил реабилитироваться: в конце концов, отныне и навсегда именно сын должен был стать главным человеком в жизни Джейсона Вульфа, и плевал он на мнение всех остальных. - Да, я катался когда-то давным-давно. Не знаю, получится ли теперь... Ну, в крайнем случае, попрошу у тебя пару уроков.
Когда подошла их очередь, и коньки были выданы, они переобулись, и Джейсон осторожно ступил на лёд. Он придерживался рукой за невысокий борт, с непривычки несмело двигаясь вперёд, то и дело сторонясь и пропуская мимо более умелых конькобежцев. Лезвия коньков рисовали по льду тонкие полосы, то и дело неловко чиркая, зарываясь глубже, и Джейсон хватался за борт сильнее, инстинктивно рывком подаваясь назад, стараясь не упустить шаткое равновесие.
Мимо промчалась молодая темноволосая девушка в коротенькой курточке и чёрных лосинах, легко, словно вовсе не касаясь коньками льда. Ловко развернулась, разводя руки в стороны, и легонько толкнулась, раскручиваясь и демонстрируя эффектный пируэт. Джейсон невольно засмотрелся на брюнетку и, всё-таки потеряв равновесие, пошатнулся, рука соскользнула с борта, левая нога предательски уехала в бок. Не прошло и секунды, как мужчина растянулся, ощутимо приложившись задом об лёд. Девушка хихикнула, украдкой взглянув на него, и скрылась за чьим-то спинами. Джейсон и сам рассмеялся, неловко усаживаясь на льду, и пожал плечами, глядя на Тео.
- Ну, да, до тебя мне действительно ещё далеко, - он качнул головой; мальчик и впрямь очень уверенно стоял на коньках, в то время как Вульфу, с его ростом и массой, с непривычки на льду было трудновато. - Ну нет уж, так запросто я не сдамся: должен же я проехать хотя бы один полный круг. Подай-ка руку, приятель.
Конечно, понятно было, что Тео его не поднимет, но Джейсон, все равно протянул ему руку, уже поднимаясь сам, вкладывая в этот жест совершенно иной, куда более важный смысл.