- Эй, Вульф, мы с мужиками собираемся сегодня в "Дровосек", отметить выздоровление Билли. Ты с нами?
Эрик Смит, невысокий коренастый парень, до самого носа заросший густой рыжей щетиной, ловко стянул с себя рабочую куртку и, пристроив её на крючке у двери, потянулся за стоящими у выхода сапогами. Большие часы на стене показывали девять пятнадцать, рабочая смена давно подошла к концу, и в старой бытовке на территории пилорамы не оставалось никого, кроме Джея и Эрика. И если Смит уже активно собирался на выход, то Вульф, кажется, намеревался остаться. Он вообще странно вёл себя в последние дни, это заметили все, но лишний раз приставать с вопросами здесь было не принято. Да и Джейсон был не из тех, кто охотно поддерживал разговор.
- Нет, - он коротко качнул головой, поднимаясь со стула и, сложив руки на широкой груди, подошёл к окну, бросая тревожный взгляд куда-то в лес. - Сегодня без меня. Но Билли передавай привет: думаю, если он готов к вечеру в баре, всё с ним действительно не так плохо.
Усмешка тенью скользнула по губам Джейсона и тут же скрылась, сменившись напряжением, как только взгляд выхватил на темнеющем небе округлый бок молочно белой луны. Где-то внутри защемило и заныло, под рёбрами с новой силой зарождалась тревога, напрасно загоняемая им столько дней на задворки сознания, и Вульф почувствовал, как откуда-то снизу, из живота, медленно вскипая, поднимается наверх волна тугого влажного жара, заполняя грудь и лёгкие... Эрик за его спиной выронил связку ключей, и звон, гулко разнесшийся по пустой комнате, заставил Джейсона резко дернуться, оборачиваясь, словно кто-то потягул прямо за оголённый нерв.
- Ну ладно, бывай, - Смит махнул рукой, пряча подобранные ключи поглубже в карман. - До завтра.
Вульф молча кивнул, и когда дверь за Эриком захлопнулась, впустив в помещение с улицы морозный ноябрьский ветер и запах струганной древесины, с облегчением выдохнул, понимая, что наконец-то остался один. Он отчётливо слышал, как удаляются в сторону леса неспешные шаги, как шуршит под подошвами Эрика опавшая хвоя, и как поскрипывает ткань его куртки, когда он суёт руки в карманы. В последние дни у Джейсона резко обострился слух, и он не удивился бы, если бы звук шагов Смита вёл его до самой дороги. Мужчина тревожно передёрнул плечами, делая шаг от окна, но что-то неумолимо тянуло его взгляд к небу, снова и снова заставляя всматриваться в паутину туч.
С того утра, когда Джей очнулся голым на пороге собственного дома, прошёл почти месяц, и этого времени хватило, чтобы мужчина практически осознал произошедшее, но до принятия и окончательного примирения со всем пережитым было ещё далеко. В то утро его разбудил Паунсетт: проспавшись после вечерней пьянки и выйдя во двор, Берт заметил соседа и, повинуясь, видимо, остаткам совести, решил поинтересоваться его состоянием. Тогда Вульф быстро пришёл в себя, но память отказывалась давать подсказки: что с ним произошло прошедшей ночью и как он оказался у себя во дворе без одежды - этого Джейсон не мог понять. Состояние напоминало лихорадку: его знобило и трясло, поднималась температура, то и дело подкатывала тошнота, но желудок был пуст, и только болезненные желчные спазмы терзали тело короткими приступами. Последним, что отчётливо вспоминалось ему, был соседский кот, взметнувшийся вверх по лестнице, услышав, кажется, стук в дверь, но пришедшего человека, - если он вообще был, - Вульф не мог вспомнить. В сознании его будто мелькали тени полузабытого сна: тропа в лесу, поднимающийся от земли густой белый морок, отголоски страха и боли. Ни одного целого образа воссоздать не удавалось, и чёрт знает сколько времени Джейсон потратил бы на попытки хоть что-то вспомнить, если бы не возвращение сына и их последующий разговор. И хотя сбивчивый рассказ мальчика внёс ещё больше тревоги и сумятицы в мысли Вульфа, он сумел убедиться, по крайней мере, в собственной адекватности: было ясно, что той ночью они с Тео оба столкнулись с неведомой силой. Но если для мальчика дело обошлось только шоком, то Джей чувствовал совершенно отчётливо, что у этой странной ночи ещё будет своё продолжение.
Недомогание отступило уже на следующий день, но Вульф никак не мог избавиться от ощущения чего-то нового, и это новое всё больше тревожило и раздражало его. Он стал плохо спать, то и дело в кошмарах ему слышался смутно знакомый голос, звучавший как будто со всех сторон. "...Не хочешь страдать, не заглядывай в замочную скважину", - странное назидание то и дело крутилось у него в голове, несколько раз он будто бы видел во сне глаза говорящего, но черты лица различить не мог, как не мог и ответить наверняка - другу принадлежат они, или врагу. Каждую ночь ему снилась погоня, томительный бесконечный бег сквозь туман по осеннему лесу, лязг сотен острых клыков, и всякий раз просыпаясь в тревожной горячке, Вульф не мог отделаться от ощущения, что чудом успел вырваться из западни. Пока однажды, неделю назад, сон не отказался отпустить его вовремя. Уже привычные образы бередили сознание: осенний лес, ночь, крепкий звериный запах и бешеный бег - Джейсон снова мчался куда-то в чащу, чувствуя, как ноги опутывает цепкий, влажный морок, но с каждой минутой сон становился тревожнее, как будто всё настойчивее затягивал Вульфа в свои глухие дебри. Запахи становились яснее, звуки - громче, и неуёмная звериная стая теперь как будто догоняла его. Джей никак не мог проснуться, но и бежать во сне больше тоже не мог: густой туман, как вязкая трясина, окутывал, не давая двигаться быстрее, тропа уходила из-под ног, и в конце концов он упал, не в силах больше переставлять ноги. И тогда со всех сторон навалились, набросились, душный запах окружил его, давя на лёгкие тяжестью, окутывая липким смрадом. Чудовищные морды мелькали всё ближе, и Джейсон с ужасом понял, что его рвут на части. Силясь выбраться из жуткого сна, он бился и махал руками, всякий раз натыкаясь на острые клыки и чувствуя почти физическую боль. Когда ему, наконец, удалось проснуться, он сидел на полу у кровати, в холодном поту, крепко стискивая в сведённых пальцах стянутое с постели бельё. С того дня луна начала расти.
Нельзя сказать, чтобы он не догадывался. Джейсон достаточно читал книг и смотрел художественных фильмов, чтобы понимать, на что похоже его состояние: дурные сны, повышенная раздражительность, странная сила, которой словно бы становилось тесно в его теле с каждым днём. Да ещё и память, услужливо прятавшая от него события той ночи, проведенной им, по всей видимости, в лесу... Да, Джейсон понимал, но сознание отказывалось признавать очевидное, и даже когда неделю назад до предела обострились его обоняние и слух, а вид и запах сырого мяса начали вызывать приступы странного, почти болезненного возбуждения, Джейсон ещё пытался убедить себя в том, что все его догадки - просто бред. Но по мере того, как лунный цикл близился к полнолунию, Вульфа всё больше тянуло в лесную глушь, и всё чаще при взгляде на ночное небо грудь наполнялась горячим томлением. Он чувствовал, как что-то пробуждается в нем, пугая и раззадоривая одновременно, и этим вечером Джейсон специально дождался, когда удастся одному остаться на лесопилке. Что-то подсказывало ему, что не стоит идти домой в таком состоянии, что-то заставляло держаться подальше от людей, и теперь, стоя возле узкого окна и завороженно глядя на то, как обнажается, медленно выползая из-за тучи, соблазнительно округлое тело полной луны, Вульф уже понимал, что не совпадает с собой. Кто-то или что-то звало его, манило вглубь леса, в самую чащу, и Джейсон повиновался этому зову.
Он покинул бытовку, на ходу набрасывая на плечи потёртую куртку, и направился к выходу с лесопилки.

Лес встретил тишиной и прохладой. В отличие от больших городов, где ночью начинается самая жизнь, Эшбёрн с наступлением сумерек затихал, прячась за тусклым светом ночных фонарей и плотно закрытыми шторами. Редкая машина проезжала в это время по узкой дороге, редкий человек заходил за границу тёмного леса. Горожане стремились поскорее добраться до своих домов, и только "Дровосек", тот самый бар, куда Джейсона сегодня звал Эрик Смит, эдаким маяком светился на краю леса, приманивая на огонёк местных работяг. Вульф видел окна "Дровосека", светившиеся где-то справа, и нарочно завернул в другую сторону - вглубь леса, где паутиной сумрака среди корней таилась тишина, и где ночной ветер путался в высоких кронах вековых деревьев.
Шаг за шагом ступая по узкой тропе, Джейсон всё отчётливее осознавал, что впервые так видит и слышит лес. Все его чувства были обострены, так что казалось, будто бы лес говорит сейчас именно с ним, нарочно нашёптывает шелестом подвижных веток, специально стелет под ноги опавшую листву. Вульф и раньше любил бывать в лесу, он умел слушать лес и неплохо ориентировался, с детства помня привитые отцом правила. Но сейчас всё казалось ему совершенно иным: как будто бы что-то новое открывалось ему прямо сейчас, как будто бы сам он стоял на пороге перед приоткрытой дверью и стоило только сделать шаг. Это был уже не просто взгляд в замочную скважину, нет, на этот раз он почти прикоснулся к чему-то совершенно иному, и это нечто манило его, как никогда прежде.
Джейсон стремился вперёд, всё дальше уходя в темную чащу. Он двигался уверенно, хотя понятия не имел, куда именно приведёт его узкая лесная тропа. Он шёл интуитивно, следуя не то чутью, не то проведению, и каждый следующий шаг почему-то придавал мужчине уверенности. Временами вскидывая голову, Джейсон смотрел сквозь высокие кроны на темнеющий небосклон, украшенный россыпью крошечных звёзд, всякий раз жадно выискивая взглядом луну, то и дело выглядывающую из-за паутины полупрозрачного облака. Она по очереди показывала то один свой бок, то другой, обманывая тусклым, призрачным светом, и всякий раз Вульфу чертовски тяжело было отвести от луны заворожённый взгляд. Ночное светило пробуждало в нём странное чувство сладкой тоски: всё внутри Джея сжималось, скручивалось так что щемило сердце, но вместе с тем каждый следующий шаг ему как будто давался легче, мышцы наполняла тугая горячая сила, щекоча и раззадоривая, словно подначивала сбросить накопленное напряжение, отпустив, наконец, невидимую пружину, и дать волю тому, что так скребёт изнутри, моля выпустить наружу. 
Тропа свернула влево, и Джей обогнул широкий овраг, видя просвет впереди, между стволами высоких сосен. Теперь он отчётливо слышал запах - крепкий и явный, хорошо знакомый, он следом стелился по влажной земле, и у Вульфа больше не оставалось сомнений в том, что именно этот запах и влек его всё время, не давая сбиться с тропы. Ладонь мягко коснулась шершавого ствола высокой сосны, Джейсон уклонился от нацеленной в лицо ветки и по-звериному втянул носом воздух. Хвойный дух леса приятно щекотал ноздри, мужчина прислушался, всё яснее различая вдалеке тихие голоса, мужской и женский. От воды тянуло прохладой - он приближался к пирсу, и ветер, доносящийся с той стороны, приносил с собой запахи, явно принадлежавшие живым существам. Один из них и привёл сюда Джейсона: он смутно узнавал его, как будто слышал раньше, и внутри что-то тревожно замирало, словно этот запах, - или тот, кому он принадлежал, - мог представлять угрозу. И всё же Вульф шёл за ним, как положено зверю идти на запах своего собрата.
Джей уже подходил к поляне, когда мужской голос зазвучал вдруг неожиданно громко, так что Вульф отчётливо расслышал своё имя, а спустя секунду ветер подхватил протяжный вой, разнося по округе, и Джейсон почувствовал, как волосы на теле приподнялись и зашевелились, и как горячая дрожь сотней острых игл прошлась по хребту. Он замер на мгновение, нарочно сдерживая себя, чтобы не сорваться с места и не бросится к мужчине, который по-волчьи выл сейчас, запрокинув голову к небу, к луне. Джей узнавал его смутно, как полузабытый сон, вытягивая из памяти размытые сцены. Они встречались прежде, и Вульф был готов поспорить, что эти воспоминания - часть той самой ночи, после которой всё для него, - и он сам, - так переменилось. Джейсон смотрел на стоящего перед ним человека, чувствуя нарастающую внутри злобу: он не помнил обстоятельства их предыдущей встречи, но знал наверняка, что перед ним - враг. Враг, который, кажется, был единственным, кто мог знать ответы на вопросы, раздирающие его изнутри.
Джейсон сделал шаг и остановился. Теперь их разделяли какие-нибудь пятнадцать метров, и Вульф глянул на парня с недоверием: тот-то явно узнал его. Более того, его нарочно сюда звали, нарочно готовили эту встречу, и от мыслей об этом мужчине становилось ещё больше не по себе. Его тянуло сюда, он чувствовал, даже знал наверняка, что как-то связан с этим долговязым, что должен держаться его, не смотря на то, что каждый взгляд, каждая надменная усмешка его разжигала внутри приступ ярости. Чем больше прислушивался он к его запаху, тем чётче и ярче вспыхивали в памяти обрывки воспоминаний: молочно-белый туман у самой земли, жар чужого тяжёлого дыхания, влажная листва, скользящая под ногами, массивные силуэты. Он смутно вспоминал борьбу и вес чужого тела, глухой хрип в сдавленных лёгких и острый, болезненно навязчивый металлический запах, окруживший со всех сторон... Воспоминания затягивали, и Джей невольно дернулся, отчётливо почувствовав вдруг чьё-то присутствие у себя за спиной.
Он ещё не успел обернуться, но уже знал, что позади него стоит девушка. Её запах он тоже учуял ещё из леса: чистый запах молодого тела, щедро сдобренный резковатым парфюмом - Вульф не сразу понял, что едкий металлический запах из его воспоминаний тоже принадлежит незнакомке, и не сразу сумел определить его. Девушка улыбалась как будто растерянно, но Джейсон был готов поклясться, что в зеленоватых глазах только что вспыхнули первые искорки настоящего страха.
Её присутствие смутило Вульфа. Он не мог сказать наверняка, но во всём происходящем чувствовался какой-то жестокий подвох, и девушка, несмотря на привычно натянутую ею улыбку и профессиональный взмах щедро накрашенных ресниц, казалась сейчас овечкой, по случайности забредшей далеко в лес. Она развела руки в стороны и плавно шагнула вперёд, как будто собираясь обнять Джея, и он отступил снова, растерянно оглядываясь и натыкаясь на очередную надменную ухмылку стоящего позади мужчины.
- Сюрприз, - незнакомка широко улыбнулась, но Вульф услышал, как в голосе её дрогнула нотка нерешительности. - Как ты смешно растерялся, я тебя напугала? - в глазах разлились тёплые лучики, едва заметные морщинки собрались в уголках губ - девушка приподняла тонкие брови, и ладони коснулись плечей Джейсона. - Давай знакомиться.
Стоило ей приблизиться, как запах буквально охватил Вульфа, и терпкие металлические нотки этого запаха теперь перебивали даже её дешёвые духи. Джей передёрнул плечами, чувствуя, как жаркая волна разливается в груди, перехватывая дыхание, и резко шагнул в сторону, сбрасывая с себя тонкие девичьи руки.
- Ты, - он обернулся к стоящему за спиной мужчине, слыша, как его собственный голос клокочет теперь глухим, гортанным рыком. - Я... тебя помню. Ты должен знать, что со мной происходит, ты... ты меня звал, - не до конца веря в то, что сам говорит, Вульф сделал шаг вперёд, намереваясь раз и навсегда всё для себя прояснить. - Что ты тут устроил?

Услышав произнесённое незнакомцем собственное имя, Джейсон напрягся, интуитивно подаваясь назад: сейчас оно почему-то звучало как вызов, и мужчина готов был поклясться, что всё происходящее здесь добром не кончится. И место на краю леса выбрано не случайно, и эту девицу явно позвали сюда не на свидание... Джей  внимательно следил за лицом собеседника, стараясь не пропустить ни одного мимического движения, силясь понять выражение этих зелёных глаз. Тени воспоминаний снова заплясали в его голове, Вульф был теперь абсолютно уверен, что знает этого человека, и еще больше - что он опасен. И эта опасность сейчас растекалась в воздухе влажным туманом - прямо как тогда, в его жутком сне, он чувствовал её физически, на уровне инстинкта, который бился сейчас где-то внутри встревоженной сойкой. Всё это провокация, его заманили, этот странный парень наверняка задумал какую-то дрянь, и из этой паутины уже не выпутаться - всё это сейчас отчётливо читалось и на его лице, и в вызывающе агрессивной позе, и в резких движениях. Он как будто танцевал какой-то странный ритуальный танец, то приближаясь к Джейсону, то снова отходя назад, и Вульф изо всех сил старался не терять визуального контакта с этими зелёными глазами, чтобы не пустить незнакомца себе за спину.
Вдруг что-то в его лице переменилось - едва заметно, как будто дрогнул какой-то крохотный мускул, глаза вспыхнули ярче, и через долю секунды чужое горячее дыхание уже обжигало Джейсона. Мужчина был близко, недопустимо близко, близко настолько, что Вульфу показалось, что их лбы вот-вот соприкоснуться. Естественным желанием было отпрянуть, разрывая дистанцию, но Джей остался на месте. Какое-то странное чувство не давало ему уйти, что-то сродни соперничеству, только жарче, оно гулко стучало в висках, наполняя мышцы горячей, тугой силой, и Вульф готов был поклясться, что при взгляде на незнакомца у него начинают чесаться дёсны. Сердцебиение учащалось, ускорялся пульс, в ушах  гудело, хотелось расправить плечи и размять ноги. Яростная сила горела внутри, почти болезненно рвалась  на свободу, и Джейсон чувствовал, как напрягается внутри каждая жила. Воспоминания становились всё чётче, и когда мужчина снова заговорил, едва слышно, обращаясь как будто к самому существу Джейсона, Вульф, наконец, вспомнил ту лунную ночь: вспомнил волчью стаю и огромного седого зверя, вспомнил белую мглу, разбавленную алыми всполохами, вспомнил, как сотни острых клыков рвали и калечили его тело. И как он сам стал другим.
Растерянный женский голос донёсся откуда-то сзади, и Джей почувствовал, как вдоль хребта скользнула острая судорога. Почему она ещё здесь? Почему не ушла, пока было время? Этот парень, кем бы он ни был, псих, и он привёл её на казнь, на заклание, разве это не очевидно? Она должна была воспользоваться этой минутой, должна была бежать со всех ног, как можно дальше от этого места... Его передёрнуло от досады и злости, но прежде, чем он успел что-либо сказать, лицо незнакомца перед его глазами снова дёрнулось, и в мгновение ока мужчина оказался за спиной Вульфа.
Он толкнул девчонку вперёд с такой силой, что та оказалась на земле. Начав, кажется, наконец, понимать, что происходит, она подняла голову, глядя на Джея испуганными глазами. Алые губы дрогнули и разомкнулись, - сейчас Вульф видел каждую крошечную морщинку, - ресницы вспорхнули вверх, в уголках глаз заблестели слёзы.
- Что... Что происходит? - в голосе звенел страх, как будто сотни крошечных хрустальных шариков разом ухнули разом в стеклянный стакан. - Зачем вы так... Помоги мне...
Зелёные омуты её испуганных глаз смотрели теперь прямо на Джея, но он больше не видел лица обречённой девушки. Всё его сознание, всё существо занимал сейчас терпкий, глубокий запах: горячий, с резкой примесью металла. Вульфу казалось, что у этого запаха нет предела, что с каждым вдохом он растекается по его венам, смешивается с адреналином, заставляя сердце стучать резче. Это была кровь - запах исходил от девушки, и Вульф чувствовал, как колышется и плывёт его сознание, поддаваясь страшному, древнему инстинкту. Он дурел, подстегиваемый этим животным возбуждением, не замечая, как подступает к горлу внутренняя дрожь, и как стальной хваткой сжимаются пальцы.
- Отпусти! - взвизгнула девушка, и Джей на мгновение отвлёкся от собственных ощущений, растерянно глядя в её лицо. - Пожалуйста, отпусти, мне больно...
Теперь она плакала, умоляла, и Вульф не сразу осознал, что действительно держит её за запястье. Сильные пальцы вцепились мертвой хваткой, тонкая бледная кожа девушки пошла пунцовыми пятнами, незнакомка напрягала руку, как только могла, но Джей держал крепче. На секунду ему показалось, что хрупкие кости сейчас раскрошатся под его пальцами, но он не мог отпустить. Не хотел отпускать.
По телу прошла крупная дрожь, Джейсон шумно втянул носом воздух, чувствуя лёгкое головокружение. Озноб усиливался, где-то в желудке Вульф почувствовал острый болезненный спазм - знакомое состояние, ему показалось даже, что он может припомнить, что последует за ним, но спазм вдруг усилился, как будто что-то разорвалось внутри, обжигая внутренности, и Джей скорчился от боли, хватаясь за пояс и падая на колени. Его трясло и ломало, как тогда, теперь он отчётливо вспоминал это: лопалась кожа, обнажая тугие волокнистые мышцы, рвались жилы, болтаясь на трескающихся костях, выламывались суставы. Он больше не видел и не слышал мира вокруг, всепоглощающая боль охватила его, не давая опомниться, и когда последняя судорога покинула его изменившееся тело, и Вульф не без труда открыл воспалённые глаза, прямо над ним на чёрном небе во всей своей красе раскинулась круглая, большая луна.
Запах всё ещё щекотал ноздри, но источника его Джейсон не видел. Девушка всё же воспользовалась ситуацией и теперь бежала через лес, ломая низкие кусты и ветки, куда-то к югу, в сторону топей, судя по оставленному ей чёткому следу, и Вульф, не раздумывая, сорвался с места. Едва не завалился на первом шаге, скользнув по прелой листве ещё некрепкими лапами, подобрался, устремляясь вперёд, за запахом, так раздражавшим сейчас его сознание. Его одолевал страшный голод, такой сильный, что впору было вгрызаться в ствол старой осины. От этого голода сводило зубы и ломило кости, а желудок как будто бы обливали горящей лавой. Хотелось выть от этого голода, кричать и хрипеть, стелясь брюхом по влажной земле. Но ещё больше хотелось рвать, грызть, хотелось почувствовать на зубах податливую горячую плоть, хотелось умыться кровью - лишь бы унять этот страшный, рвущий изнутри голод...
Он выпрыгнул из кустов, сбивая с ног, сминая, опрокидывая на землю у самой кромки опасной, зыбкой топи. Тело под ним забилось, отчаянно, из последних сил, и Джей прижал всем весом, чувствуя, как под ним бьётся в последней истерике обречённая на смерть добыча. Слабый толчок в грудь, болезненный рывок за ухо - раздражающе и назойливо, как муха в жаркий день. Он ткнулся мордой во что-то мягкое и теплое, вдыхая запах пота и страха, и, наконец, рванул зубами, что было сил. В пасть полилось горячее, пьяная одурь затуманила остатки сознания. Он не услышал короткого вскрика, чувствуя только, как под острыми клыками снова и снова рвётся тонкая кожа, и как края резцов скребут по кости. Тело под ним дёрнулось в последний раз и затихло, и огромные зелёные глаза застыли навсегда, остекленело глядя куда-то в небо.

Это было похоже на пьяный сон. Как в тумане, медленно плыли неясные образы, рваные на десятки сумбурных кусков, никак не желавших собираться воедино. Казалось, что зрение его притупилось, нарочно уступая вкусу и запаху. Терпкий аромат ещё горячей крови окрашивал сознание пунцовыми всполохами, скользкое и влажное заполняло собой волчью пасть, обволакивая клыки и мягко лаская дёсны - человеческое мясо, жирное и податливое, от его солоноватого привкуса сводило челюсти, куски теплой, ещё недавно живой плоти тяжело падали в желудок, словно стремясь заполнить ноющую и саднящую внутри пустоту. Перепачканная в крови волчья морда снова и снова тыкалась в бездыханное тело, клыки тянули жилы из разорванного горла, суетливо мелькал между ними алый язык, подхлебывая кровь, почти черную в лунной свете. Истерзанная девичья грудь качнулась от грубого тычка влажным носом, мягкая плоть лопнула под натиском настойчивых волчьих клыков, расходясь в стороны безобразно зияющей раной. Повисли грязными клоками обрывки одежды, кровавое месиво обнажило ключицы и верхнюю часть грудины, зверь с жадной ненасытностью вгрызался в мясо, чувствуя, как притупляется понемногу жгучее возбуждение с каждым следующим куском поглощаемой плоти. Болезненные спазмы уже не так терзали потяжелевший желудок, теперь хищник смаковал свою трапезу.
Клыки в очередной раз скрежетнули по грудине, когда Джейсон, отвлекшись от случайной жертвы, отчётливо ощутил чей-то внимательный, почти менторский взгляд. Маркус стоял позади, и прежде чем Джей обернулся, предусмотрительно придавив передней лапой истерзанное тело девушки, как бы обозначая, что не намерен делиться добычей, сильные руки вцепились в его холку, настойчиво оттягивая в сторону. Оборотень зарычал, глухо и страшно, как будто где-то в груди пробуждался давно бездействовавший вулкан, и упёрся в землю лапами, собираясь броситься на того, кто осмелился прервать его пиршество. Жадная ярость заклокотала внутри, но Джейсон не успел развернуться - его с чудовищной силой отбросило в сторону, спина ударилась в широкий ствол старого дерева, и Вульф услышал треск в клочья разлетающейся подгнившей древесины. Лапы неуклюже скользнули по влажной мягкой жиже - он стоял у самой кромки гниющей болотной топи. Маркус стоял перед ним, страшный, не похожий на человека, словно труп по какой-то причине, не разложившийся в негостеприимной земле. В лунном отсвете кожа казалась рыхлой и подвижной, пустая глазница безжизненно чернела в сторону Джея, а безобразный рот, полный острыми осколками непропорционально длинных зубов, то и дело обнажался опасным оскалом. Казалось, его обращение задержали на середине, как будто луна пожалела для проклятого своего всесильного света, оставив его в самом неприглядном, но самом естественном для него обличии.
Произносимые слова с трудом доходили до сознания Вульфа, хотя всё сказанное он слышал совершенно отчётливо. Сердце ещё яростно гудело в груди, билось о рёбра в яростной пляске, досада от того, что его бесцеремонно прервали, затмевала разум, не давая возможности испытывать хоть что-то, кроме жажды кровавой расплаты. Слова сыпались бессмысленным потоком, и только одно единственное имя, произнесённое Маркусом, заставило сознание проясниться, обостряя чувства и обнажая нервы. Тео - образ сына возник перед глазами так явно, словно мальчик стоял сейчас в этом лесу, и Джей невольно тряхнул лохматой головой, отгоняя наваждение. О чем он говорит? Какая опасность может грозить сыну от собственного отца, ведь за все эти годы Вульф ни разу и пальцем не тронул мальчика.
Память Джейсона стремительно терялась в густом болотном тумане, окутывающем его разгоряченное тело. Воспоминания о последних минутах до того, как появился, Маркус, с трудом различались, как если бы Вульф прожил их в полусне. Внутри холодом разлился безотчетный страх: что здесь было? Метрах в трех, в тени рассохшегося старого дерева, нелепой кучей лежало что-то искареженное, изувеченное, ещё пахнущее кровью и смертью, и Джей скользнул взглядом по тому, что ещё недавно было телом молодой девушки. Странное и страшное чувство охватило его, не давая дышать, как будто лёгкие слиплись у него в груди. Он сделал несмелый шаг в сторону трупа, всё ещё не веря собственным глазам. "Это не я, - мелькнула несмелая мысль, болезненным острием вскрывая нарыв памяти, уже раздувшейся воспаленным фурункулом, готовым вот-вот прорваться гнойным потоком ужасных воспоминаний. - Это не мог быть я..." Язык несмело мазнул по нёбу и острым клыкам, ещё влажным от горячей человеческой крови. "Это не я, это не со мной..."
Его качнуло, а может быть, лапы скользнули по вязкой почве. Что-то словно прижало его сверху, заставляя припасть мордой к передним лапам. Под рёбрами разлился болезненный жар, тело тряхнуло, переворачивая внутренности и заполняя тяжестью каждую мышцу. Чувствуя настигающие его изменения, Вульф кинулся вперёд в бесплотной попытке избежать очередного мучения, но неуклюже повалился прямо у ног Маркуса. И снова его корежило и ломало, убивало неведомой силой, разрывая болью каждую клетку, и жуткий вой обращался стоном, когда рвались в горле натянутые до предела связки, и когда волчье тело умирало, обнажаясь живым человеческим. Джейсон очнулся, провожая отголоски жгучей боли, понемногу отпускающей его, уходящей куда-то во влажную землю, и зажмурил глаза, что было сил, не смея взглянуть на лежащую прямо перед ним истерзанную девушку.
Рыжие волосы, перепачканные болотной жижей и бурой землёй, как будто потускнели. Размётанные вокруг головы, они не прикрывали разорванного острыми клыками горла и обнажённой груди, истерзанной и изувеченной так, что неловко торчали наружу поломанные ключицы и осколки разгрызенного ребра. Пальцы правой руки почти до половину вошли в податливую влажную землю, левая окоченело сжимала клок густой волчьей шерсти. Клыки хищника не тронули лицо девушки, оно было поднято к небу, похожее на мраморную маску под лунным светом, и некогда манящие, как лесная чаща, зелёные глаза смотрели теперь вверх совершенно безжизненно, напоминая рыбьи, блёклые и водянистые.
- Нет... Нет, нет, нет, этого не может быть... - одними губами шептал Вульф, стоя на коленях перед мертвой девушкой и трясущимися руками наглаживая мягкие рыжие кудри. - Не может быть, нет... Это не я, это мне кажется... Ты не можешь быть мертва, пожалуйста, нет... Я не мог...
Он помнил, как девушка вышла к нему из-за дерева, когда он только пришёл к пирсу, помнил, как испуганно смотрела она на него минутой позже, помнил, как держал её за запястье. Смутно вспоминалась погоня по ночному лесу и ведущий его запах крови, солоноватый вкус сырого мяса, густые и горячие, влажные глотки... Желудок дернулся, болезненно сжимаясь, горький ком подкатил к глотке. Он убил её, разорвал, как рвёт собака тряпичную куклу. Он ел её плоть и глотал кровь, он изувечил её тело - он сам, по собственной прихоти. Его затошнило, он скрючился пополам, чувствуя, как кровавая рвота обжигает горло и как пищевод, кажется, вскрывают десятком тончайших лезвий. Из глаз брызнули слёзы - от боли и ужаса. Когда желудок прекратил бешено подпрыгивать внутри, и только вкус густой желчи остался во рту, Вульф закашлялся, стоя на четвереньках и упираясь руками в землю. За глоток воды он отдал бы сейчас полжизни, дрожащая рука утёрла губы, а взгляд снова скользнул по мёртвому лицу девушки. Его затрясло, он до крови прикусил губу, пошатываясь и поднимаясь на ноги. Внутри зияла гулкая пустота, холодная и страшная. Джейсон судорожно вдохнул влажный воздух, вытер тыльной стороной ладони воспалённые глаза.
- Зачем? - голос хрипло звучал в звенящей тишине ночи. - За что её? - он развёл руками, глядя на Маркуса. - Ты всё знал, и ты нарочно привёл её сюда. И что дальше?
Он качнул головой. Хотелось собственными руками задушить ухмыляющегося ему ублюдка, но сил почти не было - он едва стоял на ногах, а чувство вины, раздирающее изнутри, казалось, лишало его всякого права на месть. Ведь это его собственные клыки рвали и калечили несчастную девушку, это его руки были по локоть в крови.