- Ээээл, - растягивая слова, Джонни - патрульный из участка - подъехал на стуле к столу Майера и ехидно ухмыльнулся, - Ты, я, Майк, Карл и текила.
- Не продолжай, я уже готов на все.
На походы в бар Элвина дважды уговаривать не пришлось. Хотя до конца смены оставалось еще пару часов, но день выдался тихий и мужчины спокойно улизнули с рабочих мест, условившись встретиться в баре через час. Все же праздновать день рождения коллеги в форме не очень прилично, да и распитие алкоголя в баре при полном обмундировании не поощрялось.
Настроение в этот мартовский день у мужчины было прекрасное: весеннее солнышко пригревало, старая магнитолка в машине мелодично мурлыкала голос Армстронга, да и в какой вселенной побег с работы в обед, да еще и в понедельник, не поднимает настроение до отметки "еще чуть-чуть и прямо в рай"? Припарковавшись возле дома, полицейский вылез из машины и, продолжая напевать мелодию, направился к дому.
- Фрида, а где мой парадный пиджак? - с порога кричит мужчина, бросая ключи на тумбу у двери, - Мы с ребятами решили отметить день рождения Джона.
Однако дом ответил тишиной. Элвин нахмурился. Дочь понятно была в школе, но жена, официантка в местном кафе, точно должна быть дома. Майер заглянул на кухню. Солнечный свет, проникая сквозь шторы, окрашивал светлый гарнитур в сиреневый цвет. Это всегда очень нравилось мужчине, чего нельзя сказать о немытой тарелке на столе и кружке с кофе на столе.
- Фрида? - снова зовет Элвин, пока подходит к столу и медленно передвигает кружку на подставку. На лакированной поверхности явственно чернел кофейный кружок. Вот значит, как она ведет себя, когда одна дома. Губы мужчины недовольно кривятся. Он же явно давал понять, что грязь в доме не приемлема. И ведь столько раз обещала.
Быстрый взгляд на календарь на стене лишь подтвердил, что Эльфрида должна быть дома. Майер снова вышел в коридор, по пути заглянув в пустующую гостиную, и направился в сторону выхода на задний двор. Дом, доставшийся по наследству, был не особо велик: двухэтажный на шесть комнат, не считая кухни, но зато с гаражом и огражденным задним двором. Раньше Эл часто играл с Бэви на газоне, устраивая чаепития или просто валясь с книжкой. Однако сейчас посреди лужайки стояла Эльфрида, в коротком домашнем платьице. Она даже не накинула ничего на плечи, хотя на улице было от силы градусов десять и еще слишком холодно ходить без куртки.  Женщина зябко ежилась и нервно крутила в пальцах сигарету, периодически затягиваясь. Боже, как он ненавидел вид ее лица с хабариком в зубах. Фрида и в молодости не отличалась красотой, но годы и пагубные пристрастия совсем попортили ее внешний вид. Пальцы с обгрызенными  ногтями в очередной раз дрогнули и понесли сигарету ко рту. Чем выше поднимался дымящийся предмет, тем выше поднимала голову ярость в душе Элвина. А ведь говорила, что бросила. У них уже было несколько обстоятельных бесед на эту тему. После последней Фриде пришлось три дня есть стоя. Майер глухо зарычал. Она мало того, что в очередной раз соврала ему, так еще и курила, будучи беременной. Тварь. Гнев окончательно завладел разумом мужчины. Слегка подрагивающими от ярости руками, полицейский расстегнул бляшку форменного ремня и вытянул кожаную ленту из шлёвок. Привычным движением гладкая кожа скользнула в ладонь и ласково обвила кулак, оставив свисать небольшую петлю.
Рассеянно обернувшись на звук открываемой двери, Фрида практически подпрыгнула, увидев налитые кровью глаза мужа и чуть не подавилась сигаретой. Она явно не ожидала его возвращения. Буря эмоций отразившись в мгновение на женском лице пронеслась, оставив лишь ужас и безысходность.
- Эл, прости, - Окурок мгновенно отправился в полет,  а женщина осмотрелась, выставив перед собой руки. Миссис Майер прекрасно знала, что выхода с заднего двора не было, но все еще надеялась увильнуть от заслуженного наказания.
- В дом! Живо! - низкий голос больше рычал, чем говорил. Ярость плескалась глаза полицейского, отключая мозговые функции, но не настолько, чтобы начать бить ее на улице на потеху соседям.
- Элвин, не надо. Послушай...
- Я сказал, иди в дом, - резко метнувшись страж порядка одной рукой схватил жену за волосы, зажав второй рот, и втащил в дом. После чего прикрыл за собой дверь и отшвырнув жену так, будто коснулся чего-то омерзительного, - Проклятая ты дрянь, - С тихим присвистом ремень издал громкий щелчок, опусткаясь супруге на бедро. Фрида вскрикнула и попятилась, не вставая с пола, - Ты мне одного ребенка чуть не убила в младенчестве, второго решила еще раньше? - перемежая слова с ударами рычал мужчина, -  Где ты их хранишь, грязная лгунья?
Каждый удар, как поцелуй молодой девицы, оставлял яркое пятно на руках и ногах официантки. Гостиная наполнилась всхлипами и рыданиями, но ответа на вопрос женщина упорно не давала. Снова обхватив волосы рукой, Майер резко поставил жену на ноги и запрокинул ей голову, оттянув кулак вниз.
- Где ты хранишь орудия убийства моего ребенка? - рычал мужчина прямо ухо, обрамленное рыжими волосам.
- Это не твой ребенок, - еле слышно прохрипела Эльфрида, с трудом делая вдох в неудобном положении.
- Что? - от неожиданности подобных слов страж правопорядка даже ослабил хватку и отступил, -У тебя что, эмфизема от этих сигарет? Если ты не можешь говорить, я дам тебе мегафон, черт возьми.
- Это не твой ребенок, мерзкий ты ублюдок, - супруга выплюнула сперва слова в лицо мужу, а затем и плюнула по настоящему.
Эл взревел. Подобной ярости он еще никогда не испытывал. Да, жена много раз предавала его доверие, но подобной подлости он от нее точно не ожидал. Обезумев, он протащил ее по стене от дверного проема до гостиной, прижал к шкафу и принялся методично наносить удары. В какой-то момент черная пелена гнева настолько застлала ему глаза, что он даже не видел кого держит и куда бьет.
- Кто он? - удар, - Кто он? - снова удар, - КТО ОН?! Отвечай.
- Билли!, - не выдержав выкрикнула сквозь слезы Фрида. Она подняла руки, защищая лицо, но удары приходились по всему телу, - Билли из доставки овощей для кафе.

Билли! Чужое имя ядовитым кинжалом пронзило мужское сердце. Эл физически чувствовал колющую боль внутри. Жар обиды смешивался с ненавистью, создавая адский коктейль, разъедавший последние преграды. Да, он не любил жену, и сам имел пару любовниц, но за годы проведенные вместе все же привязался к ней, хоть и против своей  воли. Про свои связи он ей рассказал, может и не сразу, но честно и без увиливаний. С едким злорадством надеялся, что подаст на развод, уедет из Эшберна, освобождая его и дочь от тягостной ноши, но та лишь пожала плечами, сказав, что ей все равно. То, что он принял за равнодушие, обернулось предательством. Майер возможно и закрыл бы глаза, заведи она себе любовника, на подрыв авторитета, на наплевательское отношение и пренебрежение правилами. Возможно. Расскажи она ему прямо, не выдавая бастарда за наследника. Не втаптывая его мечты о сыне в грязь, глумливо насмехаясь за спиной.
- Шлюха! Драная ты проститутка.
Майер чувствовал будто проваливается в бездну. Бездну отчаяния и бесконечной злобы. Все чего он хотел от жизни: хорошую карьеру, спокойную жизнь и сына. Эта женщина лишила его всего. Она умудрилась даже отобрать его самого у себя.
Он, наверное, ее бы убил прямо на месте, но хлопок входной двери немного сбил кровавую пелену с глаз. Как раненый зверь, Эл резко обернулся, готовый драться до последней капли крови с любым, кто встал бы у него на пути в данный момент.  С любым, кроме нее. Рыжеволосая тыковка, замерев на пороге, смотрела на него своими огромными глазами. Глаза, что так грели его своим светом, смеющиеся солнышки с темной тучкой-грустинкой на дне, полнились ужаса и непонимания. Как он ненавидел себя за этот взгляд, но остановиться уже не мог. Тонкая струйка разума вновь потонула в бушующем реве прорванной гневом плотины.
- Беверли! - отпустив жену, осевшую на пол грузным кулем, мужчина подлетел к отшатнувшейся было дочери и, схватив за локоть, подтащил к матери, - Хорошенько посмотри на это Беверли. Посмотри и запомни, что бывает с потаскухами, вроде твоей мамаши, раздвигающими ноги перед каждым встречным  будь то учитель, или доставщик овощей.
Девочка что-то бормотала в ответ, но Элвин ее уже не слышал, снова сосредоточив внимание на Фриде, скулящей на полу и прячущей от дочери глаза. Грязная потаскуха с рождения дочери подавала той самые худшие примеры для подражания. Шлюха и наркоманка. Приливающая к голове кровь, шумела в ушах, заглушая звуки, вынуждая поднимать голос все выше и выше.
- Я человек нравственный, вы знаете, - мазнув по жене мутным безумным взглядом, Эл чеканил слова, продолжая сжимать локоть дочери, - Я продукт другой эпохи. В которой женщины вели себя пристойно, храня верность слову и мужьям. Чего я только не делал ради вашего блага, неблагодарные девки, - встряхнув дочь, Майер схватил ее за вторую руку и повернул к себе, - В глаза мне посмотри и скажи, что хотя бы ты понимаешь, что значит честь и нравственность.

Красные губы наливаются кровью под отметинами зубов, отдаваясь ноющей болью в отцовском сердце. Эта боль другая, но не менее сильная, теснит агонию предательства Фриды, постепенно заполняя все сердце, оставляя за собой лишь пепел пожарища. Быть может город так зовется не из-за сгоревшего леса, а из-за выгоревших сердец.
Элвин смаргивает наваждение, вызванное гневом, распрямляется тяжело. Каждая вспышка ярости будто выжигает что-то в душе, прибавляя в летах, откладываясь морщинами на лице. Каждое утро, подобно герою той книги, Майер смотрел в отражение и явственно видел следы своего грехопадения. Пропитое сердце пропускает удар и коп отводит глаза, не в силах видеть весь ужас в глазах его тыковки.
- А вот это мы сейчас и проверим.
Оставив жену стонать на полу, отец потащил дочь в машину. Щелчок зажигания и мотор старого форда рычит, вторя владельцу. Майер вжимает педаль газа в пол, несясь по лесам в ближайшую женскую консультацию. Полчаса тишины давят виной под укоризненный шорох шин. Элвин косится на сбившуюся в комок на сидении дочь, разрываясь от желания остановиться, обнять, извиниться, но он должен знать. Мысль, что сорняки матери прорастут в его девочке, не дает покоя, грызет, подгоняя, вынуждая давить на газ все сильнее. Город бросается на капот резко, не церемонясь прилюдией спальных районов. Эл тормозит, заложив вираж на парковке, излишне резко хлопает водительская дверь и распахивается пассажирская.
- Выходи.
Эл уже не рычит, но смотрит угрюмо, привычно сузив глаза. Дорога до клиники кажется долгой, время под кабинетом врача тянется просто вечность. Сидя на капоте, Майер курил одну за одной, сверля взглядом двери. Что можно делать там так долго с одиннадцатилетней девочкой? Она ж еще слишком мала. Естественно мала, отзывалась совесть, увлеченно ковыряя незаживающие раны душевных мук, только думать об этом надо было час назад, больной ты ублюдок с богатой фантазией. Ты слишком многое видел на своей работе, но виновата ли Бев в том, что ты примеряешь на нее чужие грехи? Со своими бы разобрался. Наказывать дочь было больно, каждый срыв на ней долго подтачивал, заставляя мучиться ночными кошмарами или заливать совесть алкоголем. Элу снились кошмары, как он не рассчитывал силу, как тыковка уходила, оставляя его одного. Коп просыпался в холодном поту, мучаясь до утра мрачными мыслями, но совладать с собственной яростью он не мог. Бесился от бессилия и осознания вреда, причиненного будущему и настоящему бедного ребенка.
- Прости, тыковка, - посадив дочь на скамью на парковки после приема, Майер присел перед ней и мягко произнес, поглаживая ее по волосам, - Мне жаль, что ты незаслуженно попала под папину горячую руку. Пойми, просто папа очень любит тебя и хочет для тебя хорошей судьбы, - бесцветный голос и пустой взгляд отзывались болью в несдержанном отцовском сердце, - Мама у нас совершает сильные глупости по жизни. То пьет, то таблетки принимает, то чужие огурцы в себя сует, - Эл выдыхает, понимая, что вновь начал заводиться, - Так себя хорошие девочки не ведут, правда? Ты же у меня хорошая девочка? Ты же будешь себя хорошо вести?